услышал, но почувствовал, что Роза здесь.
Иван залез под широкое одеяло, накрывающие сдвинутые постели. Руки еще не
согрелись, и он не решился коснуться Розы. Она сама подобралась под бок и спросонья
сказала:
‐ Холодный.
Иван улыбнулся, ленясь ответить, и заснул – как провалился.
В самый разгар топливной кампании , когда Москалев ежеутренне объезжал склады, радуясь их наполнению, хотя и не очень бурному,‐ пришли из крайкома две депеши: одна
фельдсвязью, другая простым телеграфом.
Одна с сердитой иронией, за которой так и чувствовался стиль Роберта Индриковича, разъясняла, что начальник дороги стоит на учете в городской парторганизации , и
непонятно, почему горком не руководит коммунистами управления Томской. В другой
сообщалось, что в Томск выезжает известный писатель Эренбург.
Иван послал Мишу за Байковым на лесоучасток в тридцати километрах от города и
позвонил в университетскую библиотеку, чтобы прислали книги Эренбурга.
Имя это он слышал еще от бывшей жены, а почитать не удосужился.
Ох, как не вовремя является писатель! Но телеграмма‐то из крайкома. И вообще , партия с писателями общается вежливо.
Когда принесли книжки с мягкими глянцевыми обложками, Москалев велел никого
не пускать, кроме Байкова и Трусовецкого, и занялся чтением. Хорошо, что книжки были
тонкие. Назывались они: «Любовь Жанны Ней», «В проточном переулке», «Трест Д Е, или
история гибели Европы», «Тринадцать трубок».
Хотелось начать про любовь, но пересилил себя и взялся за «Гибель Европы».
Часа два он читал, пока не ввалился в кабинет Степан Николаевич – в полушубке, в
валенках, с патронташем вместо пояса. Лицо его было багровым.
‐ Смотри‐ка, ‐ с завистью сказал Иван, ‐ Будто в Крыму побывал. А это что?
‐ А это двенадцатый калибр. Итоги: один зайчишка и два косача. Сочетание дела и
отдыха. Пфф‐пфф!..
‐ Читай, ‐ сказал Иван, бросая телеграмму. Байков пробежал телеграмму, поглядел
на книжки:
‐ «Трест» знаю, «Трубки» тоже. Остальное не приходилось.
‐ Ну, бери «Любовь»,‐ с сожалением сказал Иван, зная, что никогда больше уж не
вернется к этой книге.
‐ Как «Трест» поглянулся?
‐ Черт его знает! Душок есть какой‐то. На революцию как‐то косится, хотя вроде бы и
сочувствует.
‐ Да есть, да,‐ сказал Байков,‐ Но это наш человек. «Трубку коммунара» почитай.
Настоящий большевистский рассказ. Потом учти, Эренбург был корреспондентом
«Известий» в Париже.
Иван промолчал, но уважение к писателю у него возросло.
Назавтра состоялась встреча.
