Новосибирску, туда же, куда ехал Иван.
‐ Гони,‐ сказал он кучеру.
И замелькали, уплывая назад, всадники, мрачные лица и махающие головы
лошадей.
Когда далеко обогнали колонну, Иван попросил снова поехать шагом. Он вовсе не
спешил домой, он рад был совсем оттянуть момент, когда придется входить в свою
квартиру.
Говорят, что совместные испытания и общее партийное дело навеки скрепляют
любовь. Было все ‐ и беды, и радости, пережитые вместе; все осталось ‐ и дети, и общее
партийное дело, только вот любви‐то и нет. И нельзя сказать, чтобы это произошло
незаметно, просто старался до сих пор не признаваться самому себе.
Что‐то ушло сразу же после свадьбы, когда утешилась гордость, когда непостижимое
было достигнуто и высокое стало вровень.
Мутная, страшная штука ‐ растревоженная гордыня. Она и того обманет, кем
владеет: прикинется то любовью, то единственной правотой, то святым недовольством.
Только ненавистью не прикидывается, а прямо становится ею.
Еще в Меловом, десять лет назад, Иван почувствовал, что есть вещи выше звания
секретаря: образование‚ культура. И нестерпима была догадка, что умная столичная
женщина, должно быть, презирает тебя за мужицкую неотесанность. Но все получилось
просто: оказывается, она мечтала о тебе больше чем, ты о ней. И утешилось сердце и
обнаружилась в нем скорее гордость, чем любовь.
Если б люди с детства получали равное воспитание, одинаковое образование, то и
характеры их были бы ближе друг к другу, не мутила бы их вздорная маята неравенства, ‐
и меньше было бы несбывшихся любовей.
Да только если бы это! Почему жена не поймет, что нельзя всю жизнь бить по
больному месту? «Ты не читаешь, ты облегчаешь себе задачи, ты забываешь Ленина».
Всю жизнь он старается прыгнуть выше себя, так что порой башка трещит от усилии. А она
словно не замечает этого, и ему порой, как в Меловом когда‐то, чудится, что она
презирает его.
Измотаешься в командировке, и одна утеха есть, что недаром вытряс всю свою
душу, что еще сколотил хоть пару новых колхозов. А жена заранее встречает с
осуждением: так ли ты их сколотил, как надо; многих ли еще посадил незаконно?.. И
слабеет рвение в этом домашнем «уюте», будто цепь натянули на душу. И хочется бежать
из дому, чтобы снова почувствовать себя сильным и правым.
Разве это называется «общее партийное дело»? Да он сам презирает жену за гнилой
либерализм, за то, что она ничего не сделала в деревне своими руками, только ездит да
смотрит со стороны, да пишет в газету статейки.
