Бурдьё. Книга «Людские беды» — это попытка возложить на интеллектуалов скромную, но полезную обязанность. В странах Северной Африки, насколько я знаю, некоторые люди, умеющие писать, ставят эту свою способность на службу другим, с тем, чтобы зафиксировать вещи, о которых эти другие знают лучше. У нас в особом положении находятся социологи: это люди, которые, в отличие от других интеллектуалов в большинстве случаев — но не всегда — могут слушать, «расшифровывать» то, что им говорят, излагать соответствующим образом и доводить до сведения общества. Возможно, это покажется «цеховой» точкой зрения, но я считаю важным, чтобы все интеллектуалы, у кого есть время на то, чтобы думать и писать, приняли участие в этой работе, требующей слишком редкой среди интеллектуалов способности отбрасывать свой эгоизм и самовлюблённость.
Грасс. Но это означало бы и обращение к интеллектуалам, которые близки к неолиберализму. Я замечал, что даже в капиталистических, неолиберальных кругах найдётся пара человек, которые, то ли благодаря интеллектуальным задаткам, то ли благодаря принадлежности к традиции Просвещения, начинают сомневаться в том, что нельзя возражать против совершенно неконтролируемого обращения денег вокруг глобуса, против охватившего капитализм безумия. Например, против лишенных цели и смысла слияний фирм, в результате чего то 5, то 10 тысяч человек лишаются работы. А биржа отражает лишь максимизацию прибыли. Нужно вести диалог с этими усомнившимися.
Бурдьё. Увы, речь идет не просто о том, чтобы противоречить господствующему мнению, рядящемуся в одежды общепризнанной мудрости. Чтобы при этом добиться успеха, нужно уметь распространять критические взгляды, сделать их доступными для общества. Мы сейчас с вами беседуем с надеждой быть услышанными за пределами узкого круга интеллектуалов. Я бы охотно взломал стену молчания, это не просто стена денег. Телевидение играет двоякую роль: это инструмент, который позволяет нам говорить и в то же время принуждает нашего брата к молчанию. Мы непрерывно подвергаемся атакам господствующего мнения. Журналисты в своем громадном большинстве, зачастую непроизвольно, являются соучастниками утверждения господствующих взглядов, и это единодушие едва ли возможно сломать. Во Франции, если не иметь в виду некоторых высокоавторитетных персон, очень трудно выступить перед общественностью. Разорвать этот порочный круг могут лишь посвящённые, но, увы, обычно они посвящены именно потому, что довольны и молчаливы, и остаются такими. Только некоторые используют свой символический капитал, чтобы говорить, в том числе и за тех, кто лишен слова.
