(главным образом представители армии и госбезопасности) после долгих дебатов выразила свою политическую и экономическую поддержку проводимых реформ — на условиях ликвидации социальных гарантий югославских трудящихся». Это было предложение, от которого отчаявшаяся Югославия отказаться не могла. Наставляемое западными юристами и консультантами, правительство Марковича приняло закон, который принуждал «неплатежеспособные» предприятия к банкротству или ликвидации. Согласно новому закону, в случае невыплат по счетам в течение 30 дней подряд или в течение 30 дней в пределах 45-дневного периода, правительство инициировало процедуру банкротства предприятия в течение следующих 15 дней. Атака на самоуправленческую экономику также включила новое законодательство о банках, разработанное для того, чтобы вызвать ликвидацию «Объединённых банков», находившихся в коллективной собственности.
В течение двух лет более чем половина банков страны исчезла, будучи замененной новоиспечёнными «независимыми коммерческими учреждениями». Эти изменения в юридической сфере в сочетании с жёсткой денежной политикой МВФ по отношению к промышленности и открытием экономики для иностранной конкуренции ускорили промышленный спад.
С 1989 до сентября 1990-го обанкротилось более тысячи компаний.
К 1990 году годовой показатель ВВП упал на 7,5 %. В 1991 году ВВП уменьшился ещё на 15 %, в то время как объем промышленного производства сократился на 21 %. Пакет мер МВФ, бесспорно, ускорил крах большей части хорошо развитой тяжелой промышленности Югославии. Другие коллективные предприятия выжили только потому, что прекратили выплату зарплаты работникам. Более чем полмиллиона рабочих, всё еще числившихся в платежных ведомостях предприятий, не получали регулярно зарплату в конце 1990 года. Тем не менее, они были ещё счастливчиками. К сентябрю 1990 года приблизительно 600 тысяч югославов уже потеряли свои рабочие места, и это было только начало. По указанию Всемирного банка еще 2435 промышленных предприятий, включая часть наиболее крупных в стране, были намечены для ликвидации. И работавшие на них 1,3 миллиона рабочих — половина остававшейся в промышленности рабочей силы — была «избыточна». Наступил 1991 год, реальная заработная плата находилась в свободном падении, социальные программы были свёрнуты, безработица стремительно росла. Развал индустриальной экономики был процессом, захватывавшим дух по своими масштабам и жестокости. Его социальное и политическое воздействие, трудно оценимое количественно, было ужасающим. «Народ стонет», — как выразилась аристократическая лондонская «Файнэншл таймс».
