На этом и строятся все шутки целой серии сценок: берётся термин из обихода археологии (письмена, летопись, могильник) и увязывается с неизменной «жопой». Археолог описывает обнаружение «древней сауны с древними проститутками». Снова эффект узнавания — снова радость обывателей. Чужое мгновенно становится своим, понятным, даже желанным.
Эти механизмы работают не только в юмористических сценках — они универсальны для всей «массовой культуры». Например, авторы «исторических» телесериалов не утруждают себя воссозданием атмосферы исторической эпохи и психологического облика её обитателей, а делают персонажей похожими на самодовольных современных мещан, вынося, например, за скобки такие неотъемлемые элементы внутреннего мира людей прошлого, как дворянская честь или крестьянский коллективизм. Александр Тарасов поясняет в одной из своих лекций: «Мелкий буржуа, мещанин, обыватель (в принципе, вообще буржуа) стремится в первую очередь к стабильности, к безопасности — и в этом смысле он (по своим человеческим качествам) гораздо хуже и неинтереснее, например, аристократа, дворянина. В этике аристократа важную роль играло понятие “честь”, честь и слава для него были важнее, чем безопасность. Именно поэтому аристократ мог пожертвовать жизнью ради таких понятий, как честь, — то есть, строго говоря, ради идеалов. Подобных идеалов у буржуа нет, потому что безопасность и стабильность — это не идеалы, это некоторые условия существования»[28].
Я уж не говорю об образах революционеров, героев, подвижников — они абсолютно не вписываются в буржуазную картинку мира. Потому исторические фильмы и выходят плоские, нелепые и неубедительные, напичканные однотипными, духовно и интеллектуально убогими героями. Сколько ни пудрили Хабенского для роли Колчака в фильме «Адмиралъ», а получился вульгарный, фальшивый образ.
Понятия «масс-медиа» и «массовая культура» накрепко связаны в обыденном сознании. Прежде всего, это вызвано тотальным господством масскульта в современных медиа: в интернете, на радио и на телевидении. Подлинная культура маргинализована и вытеснена на обочину публичной сферы.
То есть, когда мы говорим о средствах массового распространения информации, мы, как правило, имеем в виду каналы распространения «массовой культуры». Это стало настолько привычным, что почти ни у кого не вызывает неприятия. На тусовках интеллектуалов не услышишь дискуссий на тему: существуют ли в современном обществе каналы распространения высокой культуры, то есть подлинного искусства и научного знания? Если их нет, то могут ли они быть созданы? Напротив, современных интеллектуалов куда более занимает вопрос: как бы пролезть в наличное «медиа-пространство», как удачнее применить свои знания и умения на благо масскульта?
