За неукоснительную приверженность к букве устава, которой Корев подчеркивает свое презрение к гражданской распущенности, недостойной мужчины и моряка, матросы не преминули наградить его прозвищем — «Поленыч».
Старпом подходит к Олегу, заглядывает ему через плечо.
— Есть рыба?
— Наибольшая плотность была с вечера на глубине триста сорок метров! А тут жидковато.
— Да какая это рыба, — медуза!
— Видите усеченные конусы — окунь!
— Что вы мне рассказываете?! Будь это рыба, я увидел бы ее и на своей фишлупе.
Кроме «ладара» в рубке есть еще навигационный эхолот с фишлупой. Ее-то старпом и называет своей.
— При такой плотности на вашей молотилке ничего не увидишь. Чувствительность у нее…
— Знаем, ловили и без вашего ладара, — обрывает его старпом и, считая разговор оконченным, удаляется в штурманскую рубку.
— Чертов Поленыч! — шепотом возмущается Олег. — К чему привык, того колуном из него не вышибешь.
— А вы докажите делом, — так же шепотом откликаюсь я.
— Как доказать? Как? — горячится акустик. — Надо провести хоть пяток контрольных тралений… Мы, говорит, не научные работники, а промысловики, на кофейной гуще гадать некогда… От него и Шагин взял манеру с усмешечкой рассуждать об аппаратуре, в которой ничего не смыслит. Дзиган, тот понимает, — да зачем ему отношения портить?..
— Ну а капитан?
— Капитану тоже неохота в пролове сидеть… Как на берегу посмотрят — неизвестно. Эти-то оправдаются: мы, мол, говорили — нужно ловить, а не заниматься экспериментами…
Горячность Олега, обиженного за свою технику, понятна. Но капитан не имеет права горячиться. Освоить новую поисковую аппаратуру, конечно, надо. Но за один рейс эти эксперименты не принесут результата, который окупил бы затраченное на них время. А от нашего рейса зависит многое.
«Есенин» первый большой морозильный траулер в Риге. Окажись мы в большом пролове, резко снизятся заработки, и новая техника окажется скомпрометированной в глазах матросов. Попробуй-ка набери тогда команду на новые суда нашего типа.
А вот и сам капитан. Чисто выбритый, волосы мокрые.
— Доброе утро! Ну, как дела, акустик?
— Чем больше глубины, тем жиже рыба.
— Черт возьми! Старпом, я ведь сказал держаться триста сорока — триста пятидесяти метров! Почему забрались на четыреста пятьдесят?
— В журнале ничего не записано, Петр Геннадиевич.
— А ну, поднимите второго штурмана!
Дзиган является через минуту, — видно, еще не успел заснуть. Долго молчит, соображая, как лучше ответить, чтобы самому не влететь и старпома не подвести.
