Возле Варваровских ворот Михаил Федорович вошел в двери Разбойного приказа, остановил первого же встречного стряпчего:
– Где сидит князь Репнин?
Молодой слуга с реденькой бородкой в потрепанном зипуне ненадолго запнулся, подумал, покосился на рынд и предпочел низко поклониться:
– Я провожу, боярин.
Все вместе они поднялись на третий этаж, прошли темными, пахнущими опилками коридорами, пока слуга не указал на тесовую дверь и не отступил в сторону.
Михаил решительно толкнул створки, оказавшись в заставленной сундуками горнице со светлыми бревенчатыми стенами, с кошмой на полу и столом посередине. Дьяк Разбойного приказа торопливо поднялся, поклонился, прижимая ладонью к спрятанному под парчу животу окладистую бороду с тремя косицами.
– Государь? Какая нужда привела тебя в сии стены?
– Верни Марию Хлопову в Москву!
– Я не могу, Михаил Федорович! Она по приговору Боярской думы сослана, моего самовольства тут нет.
– Ну так верни!
– Я не могу, государь. Ее приговор боярский туда послал.
– А я приказываю вернуть!
– Но, государь, у меня нет такового права.
– Я царь или не царь?! – скрипнул зубами Михаил Федорович и сжал кулаки. – Я приказываю! Такова моя воля!
– Твоя воля закон, государь, – пригладил бороду князь Репнин. – Но дабы меня самого в измене не обвинили, я прошу от тебя указ письменный, каковой я в свое оправдание смогу опосля боярам на следствии показать.
– Дай бумагу, я напишу!
– Написать мало, государь. На указе должна печать царская стоять.
– Печать?
– Она у печатника, государь. Боярин из твоей свиты.
Юный царь помолчал, тяжело дыша и медленно осознавая происходящее. Слегка скривился:
– Полагаю, либо у Боярской думы сей печатник появляется, либо возле моей матушки держится?
– Я твой слуга, государь, – опять склонился перед Михаилом князь Репнин. – Не моим умишком судьбу твоей печати решать.
– Ты отказываешься выполнять мой приказ, князь Борис Александрович?
– Я на сие место поставлен государевым указом, с утверждением Думой, указом с печатью и твоею подписью, Михаил Федорович, – ответил дьяк Разбойного приказа. – Посему и приказы должен исполнять токмо столь же должно составленные. Иначе какой же я слуга? Смутьян я тогда буду, а не слуга верный. Самодур бесчестный. Как приказ должный получу, сей же миг приму его к исполнению.
Юный царь постоял, покусывая губу и обдумывая услышанное. Повернулся к рынде, лет тридцати на вид, с аккуратной бородкой клинышком и ткнул ему пальцем в грудь:
