– Сбавь шаг, государь! Несолидно!
Куда там! Михаил промчался до сеней, толкнул двери, сбежал по ступеням крыльца, по заснеженной улице промчался до Вознесенского монастыря, влетел в него, забежал по лестнице, ворвался в келью, крикнул инокине Марфе в лицо:
– Где она, мама?! Где Мария?!
– Ты о давешней крамольнице, сынок? – Монашка кивнула дьяку Посольского приказа, и князь Третьяков поспешил выйти из горницы. – Мария Хлопова решением Боярской думы отправлена в ссылку. За обман государя, обман бояр думных, обман всей державы православной. Она бесплодна. Таковая супруга царю русскому не нужна.
– Но я люблю ее, мама!
– Ты можешь любить кого угодно, сынок. Но русский царь обязан родить наследника! Поэтому мы созовем новые смотрины, и ты изберешь себе иную супругу. Здоровую.
– У меня есть венчанная невеста, мама! Никого другого я видеть подле себя не желаю! – задохнулся от ярости Михаил. – Верни ее немедленно!
– Решением Боярской думы Мария Хлопова из невест исключена, как к замужеству негодная, – размеренно повторила инокиня. – Сие есть приговор не токмо бояр, но и лучших лекарей московских, немца Валентина и араба Балсыря. Нечто ты полагаешь, что они ремесла своего не знают?
– Верни ее!
– Да пойми же ты, Миша. – Обогнув стол, монашка положила ладони сыну на плечи. – Сей приговор лекарский ни ты, ни я отменить не в силах. Мария не способна стать твоею женой. Смирись.
– Я люблю ее, мама! Верни Марию в Москву!
– Любовь, это славно, сынок, – обняла царя монашка. – Но не все в мире сем случается по желаниям нашим. Ты должен даровать державе наследника. Выбери себе другую жену, продли царский род. А там… Стерпится – слюбится.
– Я не хочу терпеть! Я хочу жениться на Марии!
– Забудь про нее, сынок, – погладила сына по щеке матушка Марфа. – Не судьба.
– Верни ее!
– Таков приговор Боярской думы. Она сослана за крамолу. В Сибирь. И я сего приговора изменить не могу.
– Ладно, я сам! – Юный царь развернулся, быстрым шагом вышел из кельи, спустился вниз.
На улице рында накинул ему на плечи синюю шубу. Не царскую, а кунью, крытую дешевеньким английским сукном. Вестимо, стражники схватили первую, что под руки попалась, дабы государь не замерз на зимней улице. Михаил Федорович, даже не заметив сей заботы, выскочил из Фроловских ворот, прошел по мосту, под удивленными взглядами москвичей миновал рынок.
Не так часто видели горожане, чтобы личные царские телохранители со всех ног спешили за просто одетым юношей. Обычно рынды чинно шествовали за сверкающим драгоценностями государем. Да и то – в Кремле. За ворота же токмо верхом выезжали, верхового же правителя сопровождая.
