Как убедиться в этом?
Взглянуть — разве это преступление? Нет, и кроме того, это сделается так скоро.
Берта наклонилась и поглядела через замочную скважину в комнату своей мачихи; но она сейчас же выпрямилась, удержав восклицание удивления, готовое сорваться с ея губ.
Что же она увидела?
Графиня стояла посреди комнаты, откинув назад голову, бледная, с остановившимися глазами, со скрещенными на груди руками. В ея позе выражался гнев и презрение. У ног ея лежало письмо.
Берта была поражена странным выражением лица своей мачихи, обыкновенно столь спокойнаго, почти равнодушнаго. Стыдясь своей нескромности, Берта кинулась прочь, спрашивая себя, что могло взволновать до такой степени обыкновенное спокойствие ея мачихи.
В это же самое время Морис и граф выходили из кабинета.
Граф улыбнулся и сказал, подозвав ее знаком:
— Что ты там делаешь, Берта? Чего ты ждешь с таким нетерпением?
Молодая девушка опустила голову. Она сильно покраснела и слезы навернулись ей на глаза.
Де—Листаль нежно привлек ее к себе, поцеловал в лоб и сказал на ухо:
— Поди, пройдись по парку со своим женихом.
Не говоря ни слова, молодая девушка кинулась на шею отцу и зарыдала.
Граф был взволнован; так приятно видеть счастие близких, а в особенности своих детей.
— Ну, любезный Морис, сказал он, стараясь сделать свой дрожащий голос более твердым, подайте руку моей дочери и… постарайтесь утешить ее.
Молодые люди ушли.
В эту же минуту к замку подезжал Даблэн, судебный следователь.
— А! сказал граф, идя к нему на встречу и протягивая ему руки, вот и второй беглец!
Несколько минут спустя, раздался звонок, призывавший к завтраку.
Все собрались в большой столовой, отделанной дубом, с дубовой же мебелью.
Разговором руководил главным образом Даблэн и, казалось, не располагал скоро замолчать. Он разсказывал приключение на Амиенской станции и был неистощим в похвалах проницательности Мориса.
Берта время от времени благодарила его молчаливой, но тем не менее красноречивой улыбкой.
Одна только особа не обращала никакого внимания на то, что говорилось вокруг нея.
Это была сама графиня Листаль.
Слегка бледная, с немного нахмуренными бровями, она, казалось, была погружена в какия–то мысли. Ея глаза, обыкновенно столь живые, казались мутными из–под полузакрытых ресниц. Уже два раза граф спрашивал о причине ея печали.
Она жаловалась на нездоровье, на мигрень. Но было очевидно, что какая–то серьезная забота занимала ея ум.
Время от времени взгляд ея останавливался на графе, занятом разговором; затем она машинально глядела в окно, на парк, лежавший перед ея глазами.
