Но ни кто, казалось, не обращал внимания на то, что происходило в ней. Сама она едва слушала разсказ Даблэна.
— Одним словом, говорил последний, не смотря на великолепныя соображения Мориса, это дело продолжает оставаться окруженным тайной, которая, до сих пор, кажется непроницаемой. Кто этот человек? Откуда именно он ехал? Этот пункт еще не разрешен достаточно, не обидьтесь, мой юный друг. Что касается до убийцы, то никаких следов его не найдено. Уехал–ли он снова за–границу? Мы телеграфировали во все гавани. Но мы не могли дать его описания. В такое время и в такой холод все путешественники похожи один на другаго: это целая куча плэдов и кашне, которая положительно закрывает человека…
— Так что, сказал Листаль, вы отчаиваетесь?…
— Я не хочу еще сознаться в этом, но говорю вообще, я сильно сомневаюсь в успехе….
— Я не спрашиваю вас было–ли следствие полно….
— Настолько полно, что два раза уже оно брало ложную дорогу, мы думали, что напали на след и были вполне обмануты.
В эту минуту у решетки парка раздался звонок и несколько минут спустя, лакей подал Даблэну запечатанный конверт.
— Вы позволите? сказал следственный судья. И он поспешно открыл конверт.
— А! сказал он, Парижская полиция мешается в дело, мне прислали одного из парижских агентов. Тем лучше, я никогда не отказывался ни от чьей помощи.
Затем он продолжал, обращаясь к лакею.
— Принесший это письмо не ушел?
— Нет, сударь, он в передней, ждет ваших приказаний.
— Хорошо, я сейчас приму его…. Вы позволите, друг мой, продолжал он, обращаясь к графу, превратить на мгновение ваш кабинет в следственное бюро!
— Сколько вам угодно.
Даблэн вышел. Несколько минут спустя, полицейский агент был введен к нему, в кабинет де-Листаля.
Господин Ферм, так звали полицейскаго, был мущина лет сорока, высокий и худой, с приличными манерами, одетый очень просто. Его правильное и холодное лице напоминало англичанина, чему еще более помогали довольно длинные бакенбарды с проседью. Он был почти лыс.
Ничто не указывало в нем сыщика, и еслибы не громадная величина его рук, с неуклюжими пальцами, то его очень легко можно бы было принять за джентельмена и путешественника.
— Вас, сударь, прислали помогать мне в розысках, относительно дела на Амьенской станции?
— Да, сударь.
— Вы желаете говорить со мной?
— Мне кажется, сказал агент, что я уже теперь могу дать некоторыя сведения господину следователю…
— И они будут хорошо приняты…. Садитесь, пожалуйста, я вас слушаю.
