— Никаких «доедим»! — упёрся лейтенант, а потом, повернувшись к Эвелине, спросил: — Сколько они должны денег?.
— Двадцать два рубля, — сказала буфетчица.
— Вы ещё здесь? — Смальков обернулся к сержантам. — Я сказал, в казарму… бегом идти!
Эвелина взяла у Смалькова деньги, медленно отсчитала сдачу.
— Что-то я вас раньше здесь не видела, лейтенант… — томным голосом сказала она.
— Лейтенант Смальков, — выпалил взводный, — Валерий… Просто — Валера. Только что из училища прибыл. Так сказать, для прохождения, и всё такое…
— Для прохождения? — кокетливо улыбнулась Эвелина. — Ну тогда не проходите мимо, «лейтенант Смальков… Просто — Валера»…
— Извините, мне надо идти — служба, — смущаясь засуетился лейтенант. — А то сейчас эти деятели там наворотят. Не разгребёшь…
В дверях Смальков резко остановился и обернулся назад. Эвелина улыбнулась ему.
— И-и-извините, — сказал Смальков, — а как же зовут вас?
— Эвелина, — ответила буфетчица нежным голосом, — просто — Эвелина.
— А-а-а, — вконец смутился Смальков, — очень красивое имя. С греческого оно переводится как всемогущая. Такие имена в древности носили весталки храмов, невесты богов, жрицы, хранительницы тайных знаний и бесценных артефактов эллинской цивилизации…
Эвелина слушала Смалькова, затаив дыхание.
— Откуда вы всё это знаете, Валера? — спросила наконец она. — Это так интересно…
— Я всё-таки академию закончил, — приосанился Смальков, — а там нам давали многоплановое образование, сами понимаете, это не училище… Ну, Эвелина, извините, мне пора… До свидания.
Смальков скрылся за дверью, но тут же вернулся.
— Я просто хотел сказать, — твёрдым и чётким голосом заявил он, — что никогда не встречал женщины, которая при первой же встрече произвела на меня столь сильное впечатление. Если вы позволите, любезная Эвелина, я буду заходить к вам…
Ошарашенная таким романтическим напором девушка только и смогла вымолвить тихое: «Да». Смалькову этого было вполне достаточно.
Когда Смальков вышел, Эвелина не глядя достала из-под прилавка пакет кефира и залпом выпила его. Её взгляд блуждал где-то очень далеко…
Прапорщик ждал возвращения Соколова с нетерпением. Вопрос требовал решения: пустое место на месте старого писсуара было для Шматко словно открытая рана на его горячем старшинском сердце.
И вот Соколов прибыл. Такой немой сцене позавидовал бы не только Гоголь, но, возможно, даже и Моголь, будь он жив и здоров.
Открыв рот, прапорщик сидел за столом, неподвижно глядя на сооружение из белого фаянса, разукрашенное игривыми, с армейских позиций, картинками: бабочками, рыбками и даже русалками с обнажённой грудью.
