Прапор, мрачно сопя, наблюдал за неторопливыми действиями нового повара.
— Трудно нам будет, Вакутагин, — сказал он, перед тем как уйти восвояси. — Я понимаю, конечно, у вас там, в Средней Азии, принято торговаться! Так сказать, в крови это дело…
— Я — с Чукотки! — гордо заявил повар.
На это Данилыч только махнул рукой: от географии в этом деле толку было мало, можно сказать, вообще не было… Да и вообще, есть авторитетное мнение, что в век сверхзвуковых аэропланов и поездов с вагонами типа «СВ» география утратила своё значение. Хрен ли с неё толку, если чукча торгуется не хуже узбека?
Замаскировав ведро полиэтиленовым пакетом, понуро опустив плечи, Данилыч пошёл к себе. На выходе из столовой его окликнул Вакутагин:
— Товарищ прапорщик, вернитесь!
— Чего ещё тебе, чукотский повар? — с гамлетовским надрывом вопросил Данилыч.
— Вы, это, Данилыч, — улыбнулся Вакутагин. — Забирайте картошку… Я так, подумал и решил…
— Теперь вижу, — широко улыбнулся Данилыч, — вижу, хороший ты человек, Вакутагин. Сработаемся, товарищ солдат. Я думаю, это начало большой дружбы…
— Сработаемся, товарищ прапорщик.
Так, один из капиталистических поэтов колониального периода как-то сказал, типа: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда»…
Крепкое дружеское рукопожатие русских солдат — белоруса Данилыча и чукчи Вакутагина — полностью развенчало этот злобный пасквиль. Такая вот у нас армия.
Звонок на родину не принёс Соколову облегчения — детективная история с пропавшей Варей стала ещё запутаннее. Родственники нагнали туману, не забыли навести и тень на плетень. Кроме домыслов своих родных и друзей, никакой вменяемой информации Сокол не получил. Похоже, что всеобщая убеждённость в том, что жители деревень знают друг о друге всё, — это большое заблуждение. Боец понуро вышел из штаба, где его уже ждали Кабанов и Гунько.
— Ну что, позвонил? — спросил Кабан.
— Лучше бы не звонил, — мрачно ответил Сокол. — Никто ничего не знает… Сказали только, что вместе с Варей ещё и Генка Хромой куда-то пропал…
— Ну ежели хромой, — попытался схохмить Кабанов, — то далеко не уйдёт…
— Что, Сокол, баба тебя бросила? — вступил в разговор Гунько в своей обычной беспардонной манере. — Ничего, она, кстати, дольше всех продержалась… Эх, знал бы прикуп, с первого же дня тотализатор замутил. Бабла бы подняли немерено… А ты, Кузя, у меня бы фаворитом был, ну, в смысле, тёмной лошадкой…
— Слушай, Кабан, — набычился Соколов, — подержи-ка его, я ему врежу, пока сержанта не дали…
