Ирина улыбнулась, потрепав его по голове. Мишка вскинулся:
– Я что-то смешное сказал?
– Нет, нет… Просто мужчины очень часто говорят слова, о
которых потом жалеют… А взять их обратно уже невозможно…
Мишенька, пойми, я просто не хочу, чтобы ты попадал в дурацкую
ситуацию…
123
– Понятно… – протянул он, как бы невзначай взяв в руки
скальпель. – Ир, слушай, а он очень острый?
– Конечно…
– Это хорошо… – Мишка медленно провѐл лезвием себе по
ладони.
Тонкий красный ручеѐк побежал по запястью. На столе
моментально появилась разрастающаяся лужица багрового цвета. Ирина
вскочила, выхватывая у него скальпель:
– Господи, Миша!. Ты что, с ума сошѐл?!
Он согнул пальцы. Между ними продолжала сочиться кровь.
– Ирка, я ещѐ раз повторяю… Клянусь, что буду всегда беречь
тебя… и никогда… никому не отдам!.
– Тебе и не придѐтся… Дурачок! Горе ты моѐ! Давай пластырем
заклею… – Она рванулась к аптечке, но Мишка обнял еѐ за талию и они
снова слились в поцелуе.
Влюблѐнные расстались под утро. Мишка сбежал с крыльца и
обернулся. В окне показался силуэт провожающей его Ирины. Он
помахал ей рукой и удалился, счастливо напевая себе под нос…
Майор Колобков вышел из укрытия с каменным выражением
лица. Он дождался, пока рядовой Медведев исчезнет из его поля
зрения. Потом посмотрел на окно медпункта. Силуэт медсестры
пропал. Рука Колобкова судорожно сжалась в кулак…
Симпозиум, посвящѐнный проблемам шаманизма среди
военнослужащих, протекал живенько. Сержант Прохоров плевался:
– Да ерунда это всѐ! Самовнушение!. Зуб на время утих, сегодня
опять начнѐтся!.
– За завтраком реально кусал, жевал… Всѐ зашибись!. – утверждал
его оппонент, младший сержант Фомин.
Хитрый Евсеев мутил, не принимая ничьей стороны:
124
– Ну, так… Манту прогнали!. Тундра уверен, что с концами…
Прикинь?!
– Короче, Фома… Если вся эта хрень на тебя реально
подействовала… Значит, ты знатный олень!. – подвѐл итог прениям
Прохоров.
Евсеев засмеялся. Фома шутливо отвесил лѐгкий пендель
неверующему шутнику. Прохоров схватился за изнурѐнное фурункулом
посадочное место и вскрикнул:
– Аккуратней ты… лось!
– Извини, забыл… Чѐ, не прошѐл ещѐ? – посочувствовал Фома.
Евсеев авторитетно заявил:
– Чирьи обычно недели полторы не сходят!
– Всю ночь на животе спал! – пожаловался Прохоров.
– Фома пристально посмотрел на его больное место.
