с веером в руках. Пораженный этой чарующей картиной, Тюнагон остановился.
Не сводя глаз с луны, старец произнес:
— Быть может, на рассвете
Прервется жизни нить.
Любуйся же луной,
Что блеском наполняет
Простор небесный.
Стихотворение было исполнено глубокого чувства. Тюнагон ответил:
— Сколько ни черпай,
Бежит поток
И струится лик лунный.
Много веков будешь взирать
Неподалеку от них раздались обворожительные звуки лютни. Тюнагон двинулся в ту сторону, откуда доносилась музыка, и у подножия горы, недалеко от реки увидел очень красивый дом. Он не производил впечатления заброшенного и, несомненно, принадлежал благородному лицу, но был не достроен. Возле него никого не было видно. Тюнагон с осторожностью приблизился к уединенному строению
Ярко светила луна. Перед верандой цвели прекрасные цветы Занавеси в доме были подняты. На веранде сидели женщины в роскошных нарядах, какие Тюнагон часто видел в той стране. Одна из них играла на лютне. Посреди этой пленительной картины, в глубине помещения полулежала, положив голову на руку, дама, пристально смотревшая на луну. По-видимому, это была хозяйка дома. Ее лица Тюнагон ясно видеть не мог, он смотрел на нее сбоку, но ему показалось, что эта освещенная луной бесподобная красавица похожа на императрицу в Хэян, которую он видел вечером, когда она любовалась хризантемами. Мог ли он представить, что это она и была?
«Я считал, что второй такой красавицы на свете нет, — подумал он, — но вот женщина, так разительно на нее похожая».
Через некоторое время музыка стихла. Тюнагон вошел в дом.
Его появление было так неожиданно, что прислуживающие дамы спрашивали себя, не сон ли это; но когда их сомнения рассеялись и они убедились, что перед ними Тюнагон, они поняли, в какое трудное положение попали. Прислуживающие в ту ночь дамы были умны[120] и решили между собой: «Делать нечего. Но он не должен догадаться, что это государыня». Они не подавали виду, что испуганы или озадачены.
Императрица же думала в замешательстве: «Я связана с Тюнагоном судьбой! По велению Будды я удалилась в неизвестное никому место. Во дворце я бы в таком положении не оказалась. Я никак этого не ожидала, но так распорядилась сама судьба, которая связала нас в предшествующих рождениях. Сейчас уже делать нечего. Только надо постараться, чтобы он не узнал меня».
Она ничем не обнаруживала своего волнения. А Тюнагон думал, пораженный: «В этой стране спокойного изящества не встретишь, а эта дама совсем не отличается от японских женщин. Такого дружелюбия, такого благородства, мягкости, проникновенного сочувствия нигде больше не увидишь. И такая красавица существует в этом мире!»
