.
Мы говорили о том, что можно делать писателю в изгнании, я советовал ему начать читать курс лекций о русской литературе в любом из западных университетов, вспоминал рассказ одного из американских профессоров-русистов о том, как много лет назад в их группе появился новый профессор, приехавший из России. Вместо привычных со стороны таких приглашенных на время профессоров рассказов о внутрилитературной кухне советских писателей и воспоминаний об обидах, нанесенных властями, новый профессор подошел к доске, написал на ней название лекции «Поэтика допушкинского времени» и начал читать строго и систематично лекцию о поэтических стилях того времени. Темой следующей лекции стала поэзия Пушкина, потом Лермонтова и других.
— Он заставил нас работать на износ. Мы должны были записывать за ним факты, понимать идеи, нас захватил многообразный мир российской поэзии. Ни одного лишнего слова на его лекциях не было. В короткий срок он стал нашим любимым профессором — знающим, строгим и открытым для дискуссий. Ему вскоре предложили постоянную (а не временную) должность профессора. А потом, спустя несколько лет, когда мы уже закончили университет, мы говорили при всяком удобном случае, вспоминая этого профессора, — мы учили русскую литературу у Нобелевского лауреата Иосифа Бродского.
Но Георгий Николаевич не был готов к преподавательской деятельности. Он стал мне объяснять, что всю жизнь ценил свое время и берег его для писательского труда и обдумывания будущих своих работ. Он поразил меня тогда одним рассуждением. Вряд ли сыщики из КГБ не знали, где он хранит заготовки своих будущих произведений, но почему-то не подходили к этому столу, заботливо закрытому нами во время ремонта газетами и клеенкой сверху. Всё остальное было перетряхнуто, проверено, разорено, а этот стол с рукописями в ящиках сыщики обходили стороной.
— Но даже если бы они всё унесли, я бы восстановил свои вещи целиком. Я помню, как Константин Георгиевич Паустовский говорил, что он помнит всё написанное им дословно, до каждой запятой. Вот так и я. Я долго хожу и шепчу слова будущих фраз вслух, так что Ташенькаменя иногда даже ругает за это. Но благодаря такому методу, я сначала проговариваю, и не раз, вслух все тексты, привыкаю к ним, а потом уже всё кладется само собой на бумагу.
В этот момент очередной раз показала себя с лучшей стороны Белла Ахатовна Ахмадулина. Презрев естественные страхи и пользуясь своей всенародной славой, она добилась приема у заместителя председателя КГБ СССР Бобкова. Цель похода была ею изложена совершенно ясно: оставьте в покое выдающегося писателя. В ответ она услышала, что покой Владимов может обрести только вдали от родины. Ничего иного, как уехать, гебисты писателю не оставляли. Пришлось Владимовым срочно собираться в дальний путь, а там, в Германии, где они поселились, как-то скоро ушла из жизни Елена Юльевна, всю себя отдававшая любимым Жорику и Наташе, а через несколько лет в лучший мир отошла и Наталья Евгеньевна
