- Я не ненавижу тебя, - сказал он тихо.
Андрей сглотнул.
- Ты бы отдал меня?
Яр не ответил. Наклонился и поцеловал – правда, не в губы, а всего лишь в висок.
- Ты только мой, - сказал он, и Андрей почувствовал, как медленно отпускает напряжение. Обхватил Яра сам, прижимаясь ещё плотнее, и прошептал.
- Ярик, поцелуй меня. По-настоящему поцелуй.
Яр снова прижал его щекой к себе и сказал:
- В другой раз.
Снова наступила тишина. Слышно было только, как журчит вода совсем рядом.
- Ярик, - сказал Андрей наконец. – Знаешь, чего я хочу больше всего на свете?
Яр не ответил.
- Я хочу, - продолжил Андрей тогда, - исправить то лето. Сделать так, чтобы мы остались вместе. И чтобы мы любили друг друга. По-настоящему. Чтобы ты не стеснялся меня. Чтобы мы могли гулять и целоваться, и смеяться, и просто быть вместе. Это, наверное, глупая мечта.
Яр молчал какое-то время, а затем сказал:
- Да.
Снова наступила тишина, а потом Яр всё-таки провёл рукой по его волосам и продолжил:
- Дело не в том лете, Андрей. Или не только в нём.
- Тогда объясни мне, в чём.
- Это сложно, потому что ты не видел того, что видел я.
- Ярик, - Андрей снова отстранился и посмотрел ему в глаза, - не обязательно видеть, чтобы понять.
Яр поджал губы, но зарылся носом в пушистые волосы Андрея, чего не делал никогда, и Андрей замер, боясь спугнуть эти секунды единения, абсолютно неожиданно объединившие их. Потом протянул руку и погладил Яра по колючей щеке.
- Пошли на вокзал, - сказал он, - надо ехать домой.
Яр покачал головой.
- Пошли гулять, как ты хотел.
Андрей обхватил его лицо ладонями и отстранил так, чтобы заглянуть в глаза, а потом быстро-быстро чмокнул в губы, стараясь успеть раньше, чем Яр отвернётся.
- Спасибо.
До шести утра они бродили по мостам и каналам. Яр не давал прикасаться к себе, но Андрей не настаивал, прекрасно понимая, где пролегает граница.
Зато он постоянно останавливался у разных лотков, которые по случаю белых ночей работали едва ли не до утра, и спрашивал, не хочет ли Андрей чего-то – орешков, мороженого, газировки.
Андрей смеялся и старался справиться с собой, не прижаться к мощному плечу на глазах у посторонних и только отвечал.
- Ярик, мне двадцать один, а не двенадцать.
Зато уже под конец прогулки они остановились у развала с бижутерией. Женских колечек и серёжек тут почти не было, зато была куча печаток с черепами и рунами, плетёные и серебряные браслеты, и мужские серьги на отдельной стойке.
Яр ко всему увиденному был привычно равнодушен, а Андрей перемерял два десятка колец, прежде чем положить последнее на бархатную подставку и сказать со вздохом:
