Застой, дающий толчок активности теоретической работы, имеет много различных источников, из которых я упомянула лишь немногие. Следующий аспект, заслуживающий внимания — воздействие на аналитика суровости аналитического протокола, наначение которой — защитить пациента от заполнения проблемами аналитика. Эта тщательно соблюдаемая нейтральность создает определенное количество накапливающегося напряжения влечений по отношению к психоаналитической работе у обоих партнеров. В то время как у пациента есть право вовсю выражать во время сессии это напряжение, аналитик может это делать только в форме интерпретационной активности. Напряжение, которое не нашло выражение этим путем, должно быть выражено вне аналитических отношений. Если пациента просят «говорить все и не делать ничего», то аналитик не может ни «делать все», ни «говорить все», что приходит ему в голову.
Эта форма ограничения, подразумевающаяся в практике анализа, сочетается с дополнительной фрустрацией, а именно, с неудовлетворенным желанием знать больше, заглянуть глубже в тайный театр каждого анализируемого; это желание тоже может привести аналитиков к теоретическим размышлениям. В каждом анализе открытия ведут к новым тайнам, которые навсегда останутся вне досягаемости от аналитика. Вопреки нашему жадному желанию открывать, понимать и сообщать, что же мы поняли, мы всегда остаемся в неведении не только о том, что все еще не высказано, но и о многом из того, что на самом деле происходит при психических изменениях, вызванных психоаналитическим приключением. Анализируемые все время подталкивают аналитика покинуть эту сдерживающую позицию: гетеросексуальные, гомосексуальные, агрессивные и нар-циссические провокации предлагаются постоянно, и задача аналитика — вмещать их и перерабатывать как можно глубже, с точки зрения их бессознательного значения, так, чтобы аналитический процесс мог продолжаться. Любой другой ответ склонен останавливать дальнейший прогресс. Именно этот продолжающийся умственный труд психической переработки у обоих, аналитика и анализируемого, это потенциально бесконечное исследование пространства, которое разделяет две индивидуальных психических реальности, два внутренних театра, равно сложных, равно неуловимых, придает аналитическому приключению его обновляющее измерение. Эти психические миры, возможно, непознаваемые в своей целостности никогда, продолжают быть источником творчества и в аналитике, и в анализируемом еще долгое время после того, как психоаналитическое партнерство подошло к концу. Надеюсь, что это обсуждение позволило раскрыть в процессах выработки и проработки что-то, что подскажет аналитикам новые теории, которые, в свою очередь, углубят их клинические озарения.
