— Мы проливали свою кровь, пока не осталось ни капли, а теперь уходим со страниц истории, — проговорил Арриан.
— Судя по твоему тону, тебе это по душе.
— Такова жизнь, брат. Мы рождаемся, боремся и умираем. Это неизбежно. Есть старинное изречение, которое мне очень нравится… Все пройдет, и это тоже пройдет, — Он взглянул на Олеандра, — Все, что мы делаем, мы делаем не для себя, а для тех, кто придет после. В этом смысл нашей жизни. Мы повивальные бабки для будущего, Олеандр. Наша работа породит великие вещи.
— Что именно? Что-то вроде пробирочников? Или гландовых ищеек?
— Возможно. А возможно, что-то так же непохожее на них, как они не похожи друг на друга. Все меняется. Ты знал, что пробирочники уже около десятилетия не выращиваются в пробирках? Они плодятся, как крысы, в темных углах гранд-апотекариона. Подозреваю, даже главный апотекарий удивился, когда узнал.
Олеандр моргнул. Новость тревожила по целому ряду причин. Обычно клоны были стерильны — как и большинство существ, выползающих из искусственных маток, в которых Байл выращивал свои творения. Если теперь все было иначе… Он помедлил. В памяти всплыла одна фраза, которую Байл невзначай бросил на Уруме. Он назвал Игори «матерью новой расы». Олеандр только собирался обсудить это, как услышал возбужденный рев.
Что-то пугливо проскакало по потолку, одновременно слишком быстро и слишком медленно. За ним гналась толпа мутантов и чудовищ. Грохотали авторужья, снаряды рикошетили от пола и потолка. Преследователи кололи демона примитивными пиками, пытаясь скинуть его. Олеандр также чувствовал маслянистый запах от огнемёта.
— Шлемы, — сказал он.
Они с Аррианом надели шлемы, как раз когда демон, разразившись пронзительным смехом, спрыгнул на палубу. Он решил дать последний бой. Существо казалось высоким, тонким и гибким. Молочно-белая кожа туго обтягивала птичьи кости, и только портупея из человеческой плоти и костей кое-как прикрывала срам. Демонетка была словно соткана из тумана и выглядела такой эфемерной, что казалась ненастоящей.
— Здравствуйте, сладкие мои, — простонала она, раскидывая руки в стороны, словно желая обнять ковыляющую к ней стаю. От звука ее голоса по телу Олеандра прошла волна тепла. Придворные Владыки Наслаждений были смертельно опасными, несмотря на хрупкий облик.
Она вдруг крутанулась, защелкала клешнями и запела своим медоточивым голосом. Мутанты, зачарованные песней, замерли и уставились на нее — и она тут же пустила в ход изящные клешни, отрезая головы, руки и ноги. Она кружилась, танцуя на растущей горе тел, а песня между тем становилась все громче и громче. Один мутант с истекающим пламенем огнеметом в руках и с баками с плещущимся внутри прометием на спине попытался отступить, но клешня сомкнулась вокруг топливного шланга, и коридор сотряс взрыв. Олеандр наклонился вперед, встречая огненную волну. Линзы шлема потемнели, компенсируя яркий свет. Сенсоры засекли демонетку, в танце идущую к нему сквозь пламя.
