— Ну, как я эту пальму приведу в какой-нибудь вид, когда в нее окурков насовано, наверное, еще с царского времени?!..
Обследователь тогда говорит:
— Дайте я вам подсоблю эту пальму вытащить на кухню — целиком, с кадкою…
Тамара обрадовалась и говорит:
— Давайте!
И потащили. А на кухне — суматоха… Выносят всё, что можно вынести… а запах-то невыносимый. Пол моют с двух сторон, и прямо волны по полу ходят… Надумали еще вытирать пыль с короба над плитой… И от этой пыли расчихались все на разные голоса, как в опере «Фауст»… А судомойки со страху посуду бьют, как в барабан играют… И кто как может, поносят этого обследователя. А он, пока тащит пальму, все видит, все слышит, все нюхает…
А тут я привожу на кухню этого человека, которого мне Клава выдала за обследователя. Ну, сам я иду немного сзади, чтобы на почве биточков не икать ему прямо в лицо… Иду и докладываю:
— А это у нас — ик! — кухня. Персонал здесь исключительно — ик! — в чистых халатах.
И вижу постороннего человека без халата. Я спрашиваю:
— А вы, товарищ, — ик! — кто такой?
Он говорит:
— Я — обследователь из райисполкома.
Я — тогда:
— Шутить, гражданин, пожалуйте — ик! — в общий зал! А тут у нас — кухня, так сказать, — ик! — святая святых нашего производства…
— Да, — он говорит, — я видел, какая у вас «святая святых»… Вот вам мое предписание…
Ну, я как взял предписание в руки, так и сел, где стоял. А там аккурат — тазик с горящими угольями. Вот я почему говорю, что я — раненый… Чувствую сразу: какая-то дрянь горит. Оборачиваюсь — это я горю…
Сотрудники кинулись ко мне, подымают, кричат:
— Что с вами, Иван Харитонович?! Вы же гореть начали!..
А я им:
— Чего уж там? Считаю, что я уже погорел — ик! — целиком и полностью…
Так оно, между прочим, и вышло: с тех пор я ни одной точки не возглавляю: поставили на мне на самом… точку!
Супруга Федора Григорьевича Копунова по сварливости и вспыльчивости занимала первое место не только в доме, но и во всем квартале. Поэтому, когда Копунов, вернувшись домой после работы, услышал от нее: «К нам новые жильцы переехали. В угловую комнату. Несимпатичные. Сама говорит, что муж у нее вроде врач. Врет, должно быть. Но я их на место поставлю…»— когда Копунов, говорим мы, услышал это, он понял, что ссорой с новыми жильцами он обеспечен.
И действительно: через пятнадцать минут громкие вопли жены показали, что баталия в кухне уже началась. Не успел Копунов подосадовать на дурной характер супруги, как дверь в комнату растворилась, и Анна Федоровна прокричала еще из коридора:
