Сингарелла | страница 2
…Что-то ему здесь уже встречалось, созвучное с осколочной болью, которая, он это чувствует, тихой сапой подкралась к сердцу, — именно здесь, на центральной улочке морского городка, еще не освоенного наизусть каждодневным хождением к морю и с моря.
Подумав об этом, он перестал катиться, замедлил предначертанное движение к морской рыбалке, в разгадке почуяв избавление…
Двигаясь мимо кинотеатра с выгоревшими и новыми афишами, перешёл на черепаший шаг: читал названия фильмов…
Не то…
Кончается стена кинотеатра, и далее дорога только вниз, к пристани, увы, как показывает ландшафт, без задоринок, которые могли быть созвучными с…
…Стена кинотеатра кончилась — негативом трамплина, падающей лестницей…
Спуском в черный зев подземного кафе: «Ковбой».
В кафе прохладные сумерки и еще нет посетителей.
За стойкой — пожилой гриф.
И песня:
И уже через какой-то час оказывается, что в шуршащей газетной шляпе, расслабленный виски, дыша гаванским дымом, думается, да и живется иначе… Нечаянная находка, рожденная прозорливостью и озорством, — «ковбой»!
…Итак, в чем вдруг провинился перед Кириллом тот корректный журналист с изысканными манерами, нечаянный знакомец десятилетней давности, которого он чуть было…, если бы не проснулся?
Экий вздор, сюр наяву! — «если бы не проснулся»!.. Ну, не смешно ли.
…Общение — не более полутора часов, ни сцены, ни конфликта: шутки, смех!..
Далее — обмен письмами: раз-два и обчелся…
Всё вежливо и учтиво.
Первое письмо (заказное, тяжелое) — неожиданностью: уж и вспоминать перестал встречу с журналистом, который готовил к первому юбилею комбината серию очерков для корпоративного издания…
«Кирилл, повествование делаю от Вашего лица. Название шутливое, не судите строго: „НИШТЯК“. Имена соседей — мужа и жены, — изменил. Кое-что добавил от себя, Вы там увидите, — сущий пустячок, для выпуклости картинки. Прошу согласия на предложенный текст. Если сочтёте таковое возможным (или невозможным) для опубликования, — пожалуйста, сообщите. Непременно посоветуйтесь с супругой…»
«…Странно, но слово „общежитие“ в последнее время вызывает у меня особенную в своей нелогичности ассоциацию. Почему-то вспоминается не давнее студенчество — чудесная пора жизни, а существо женского рода по имени Лариса, периода не институтского, а следующего за ним. Причем, мне не стыдно было бы признаться в этом жене, которая, конечно, занимает первое место в воспоминаниях, касающихся не только времен молодости и свежести, но и, к счастью, более поздних.