— Я заметил… — проронил Никита.
Основных условий, на которых Оля соглашалась на союз с Удавом, была два. Первое, памятью о Гарри, относилось к ее имени: Удав обязан называть свою женщину в соответствии с именем, данным его предшественником, — ОлЯ (без склонений, с ударением на втором слоге). С этим Удав согласился сразу. Вторым условием была ее личная свобода. В чем эта свобода заключится, Оля, в момент высказывания своего категоричного требования, еще мало представляла. Но границы дозволенности предложил сам Удав: все действия Оля должны находится в рамках светского приличия. Таким образом, он соглашался на все условия Оля, — так ей показалось. Самоотверженность будущего мужа не поразила Оля, потому что она жила с ней не один год и, собственно, сформировалась во многом как плод жертвенности этого человека. Поэтому ее не насторожило предупреждение Удава, которое он произнес тихо, но твердо, тоном, уже не терпящим каких-либо возражений: «Но тем, кто будет вокруг тебя, я такую мою покладистость не гарантирую».
В ту пору весь мир Оля замыкался мизерным кругом, в котором помещалась только она сама и маленький Артур, и поэтому картина судеб будущего окружения была ей столь же неинтересна, как и недоступна. Между тем, таким концептуальным решением о кордонах своей покладистости, которое Оля приняла за несущественную ремарку к общему согласию на свою свободу и потому вовсе ее не страшилась, судьба всех ее будущих пристрастий была предопределена.
Первой любовью после Гарри, естественно, являлся сын Артур, поэтому он и стал пионерным объектом, на который Удав обрушил всю мощь своего демонического влияния.
Удав с начальных дней совместного проживания неистово взялся за воспитание пасынка. На первых порах это удивляло и даже несколько настораживало Оля, но, зная характер Удава, она успокоилось тем выводом, что его воспитательская активность была составляющей любви к ней. В дополнение ко всему Удав никогда не давал повода усомниться в его доброжелательности к Артуру. Такая благосклонность нового мужа к ее ребенку, которому он приходился отчимом, не могла не тронуть травмированного сердца Оля. В таком благодарном состоянии ей не смело прийти в голову, что генеральной политикой Удава является идея «выжженной земли» вокруг Оля, тогда ее желание прислониться к кому-либо имеет один вариант — к нему, к любящему ее человеку. Приручение Артура шло в копилку решения этой же задачи. Настало время, когда Оля уже не могла влиять на сына: ни на его отношение к Удаву, который, несомненно, в полной мере стал ему отцом, ни любое другое отношение к окружающему миру.
