— Слышал, — отозвался столичный. — В библиотеке есть. Хвалят. Очередь. По записи. Про собак?
— Как бы так, — ответил Троцкий и, чуть помолчав, добавил: — А так нет. Про людей. И про б…
— О! — удивился один из столичный. — Порнография, что ли?
— Как бы так, — дурачась, «объяснил» за Троцкого другой столичный, — а так нет. Что непонятного!
— Сами вы порно… графья. — устало заметил Троцкий. — Я думал, что в столицах бестолковых… мало.
— О, нет! На душу населения так же, как и здесь.
Троцкий окинул компанию критическим взглядом, буркнул:
— Здесь, походу, больше.
Как уже отмечено, на практике я не только пил, гулял по тайге и давал мастер-класс по каратэ. Работа была интересной, предполагала знание технологического процесса, поэтому я много почерпнул для своей будущей инженерной деятельности. Стал разбираться не только в приборах и схемах, но и собственно в технологии мощной системы накопления и транспорта нефти.
Перед окончанием практики несколько дней подряд я заходил в диспетчерскую и на чистовую перерисовывал глобальную схему станции, которая висела на стене и несла в себе всю информацию об объекте — мощности, наименования, направления, географическая привязка, место и роль в общей системе нефтеперекачивающих «коридоров». Я решил не мелочиться. Перенёс на бумагу всё. Произведение уместилось у меня на листе ватмана самого большого формата и явилось составляющей отчета по практике для кафедры.
Провожали меня двое — Троцкий и Белорус, остальные были на работе.
Зэк с генами парашютиста, любитель собак и вышек, прошел только до порога, сказал:
— Ну, ладно, давай, сам знаешь.
Белорус довел до вертолётки. Пока шли, рассказал новость:
— Рано ты отбываешь. На следующей неделе к нам иностранная делегация приезжает. От фирмы. У нас их оборудование.
— Ну и хорошо, — беспечно отреагировал я.
— Хорошо-то хорошо. Но я к такому с опаской. Дядька рассказывает, к ним на БАМ как-то корреспондент приезжал, буржуазный. Нафотографировал ихних двух бывших из бригады. Ну, знаешь, подловил ракурсы — рожи корявые, взгляды исподлобья, ухмылки сволочные, наколки. А потом за бугром статья вышла, вот кто магистраль строит, заключенные. Архипелаг ГУЛАГ и прочее.
— За Троцкого переживаешь? — пошутил я.
Но Белорус ответил вполне серьезно:
— Троцу отгулы дам, дома посидит, чифирь попьет.
Он перевел разговор:
— Все-таки надо было нам с тобой пободаться на прощанье. Хотя бы в лесочке, пока никто не видит. Готов пострадать. Чтобы шрам какой-нибудь остался. Для памяти. А то губа только изнутри лопнула, не видно. От шрамов ведь память лучше. А то был человек, и нет его. Эх, борт уже летит. Не успеем.
