Многие из работников, завтракающих, обедающих и ужинающих, берут по дополнительной порции второго блюда, выносят за пределы столовой, ставят тарелки перед страждущими собаками. У некоторых есть любимцы в псовой когорте, и любимцам достается в особенном порядке.
У Троцкого тоже есть фаворит:
— Уродик, иди ко мне, Уродик! На, кушай, падлочка! — он ставит тарелку с котлетой перед зачуханым трехногим хромоножкой, в котором уже не угадать ни масть, ни породу — искалеченный дворняжка с грязной бородкой.
«Уродик-падлочка» благодарно лижет синюю от наколок ладонь благодетеля и только потом приступает к трапезе. Кушает, не торопится. Знает, что пока он все не съест, Троцкий будет сидеть на корточках рядом, курить, охранять от посягательств других бездомников.
О своем прошлом «наш зэк», как называли Троцкого сожители, практически не рассказывал. Говорят, только один раз объяснил компании, что папа у него был полярный летчик, на Северный полюс с парашютом приземлялся, и что в первый раз «наш зэк» залетел по малолетке, а потом садился уже «за что попало», когда «по случайностям», а когда и «ни за что». Вот и вся история.
Но нашим балагурам много и не надо.
— …А они там, в тюрьмах и на зонах, все благородных кровей, все дети капитана Гранта!
— Лейтенанта Шмидта.
— Ну да, я и говорю… И невиноватые! Все случайно и ни за что. А я вот думаю, что не беспричинно Троцкий к подоконникам неровно дышит. Не иначе, форточником был. Это сейчас разжирел, и потому переквалифицировался в слесаря.
— Что там подоконник. Он и к более высоким конструкциям неравномерный. Я его как-то возле вышки связи подсмотрел. Стоит, гладит железо, курит. А что его гладить? Не баба. И на макушку смотрит, голову задрал, шапка упала. Долго стоял. Непонятно, чего высматривал.
— Автоматчика.
— Не-а. Вот, думает, высоко, с парашютом бы оттуда. Гены!
— А гены и стонут, и плачут, и бьются о борт корабля!
— А мне кажется, он детдомовский.
— Возможно, вон какая фамилия…
— А что фамилия?
— Странная. В детдомах фамилии от балды дают.
— Что странного? Ты на свою лучше обрати внимание. Без смеха не прочитать. Особенно справа налево.
— А у самого-то!
— А что?
— А то, что всякое «оно» кончается на «о»!
— Да?!.. Кстати, у Левы с Могилева тоже на «о». Придет, я ему скажу твою версию!..
— Стоп, беру свои слова обратно!
— То-то же!
Как-то у Троцкого спросили, почему он не читает книг, только газеты.
— Почему не читаю. Читал. «Белый Бим Черное ухо».
