Одесса на сырдарьинском берегу | страница 3
Итак, вернемся к «жемчужине у моря», раз уж начали с фена. Особенность Аркаши Городецкого, естественно, жила в том, что он был «не-местный», причем прибывший издалека, да еще из легендарного города Одессы. Это вызывало восхищение, и в студенческом сообществе он сразу попал в кокон всеобщего охранения, что было очень важно для него в нашем, в общем-то, жестоком мире. Он стал оберегаемым, как оригинальная — в штучном, неповторимом исполнении, — игрушка.
Мы, раскрыв рты, слушали его рассказы об одесской жизни, об одесских хулиганах, о правилах и законах одесского мира. Узнавали, что такое Молдаванка, Пересыпь, Дерибасовская — слова, знакомые из песен. Мы думали: у нас — жестокая постная реальность, а там — сочная экзотика, классика, романтика.
…ХлОпок — это неповторимая, вечно- и высоко-звучащая песня Узбекистана.
В хлопкоуборочную страду Одэсса сохранял свою оригинальность, которая в данном «сезонном» случае явилась тем, что он, «оказывается», совершенно не умел собирать хлопок, наше «белое золото».
Мы, выросшие в Узбекистане, познавали технологию сбора «золота» постепенно, что называется, от младых ногтей: младших школьников вывозили «на хлопок» по выходным дням, старших — на недели, «с ночевкой». Мы, горожане, уже к двенадцати годам знали, как повязать вокруг туловища хлопкосборочный фартук (на манер сумки кенгуру), как цапать хлопковую коробочку, как быстро переходить от куста к кусту, как укладывать собранное в кучу, как потом эту кучу частями переносить на «хирман», взвешивать и так далее.
…Одэсса-мама останавливался возле хлопкового куста, срывал коробочку, не торопясь выковыривал из нее дольки (по одной!), бросал их в фартук… Словом, на взгляд тех, кто понимает, — карикатура и смех. Уж какая там «норма»! Вместо положенных за день восьмидесяти килограммов сбора, он приносил на хирман, в лучшем случае, килограммов пять-десять.
Как ни странно, карикатурная картинка «от Одэссы» использовалась в воспитательных целях, что называется, «от противного».
…По утрам, на хлопковой «линейке», устраиваемой после завтрака между казармой и полем, произносились речи по разбору вчерашних полетов: кто и сколько собрал-недобрал (за систематическое невыполнение плана дневного сбора можно было запросто загреметь из учебного заведения).
— Вот, — вещал гневным революционным голосом, как на митинге, замдиректора техникума, — вчера студент Городецкий принес на хирман всего восемь килограммов!.. вместо восьмидесяти!.. — Следовала тяжелая пауза. — Но ведь он же из Одэссы!!! — неожиданно тонко выкрикивал зам, чуть приседая и делая страшные глаза. — А вЫ-то почему так мало собрали, коренной узбекистанец? Какое ВАМ может быть оправдание?!