Вот что это примерно:
Я видел светящееся шоссе в драгоценностях и никто по
нему не шел
Я слышал песню поэта, который умирал в сточной канаве
Я встретил девушку и она подарила мне радугу
Я видел ружья и острые мечи в руках детей.
Этот мир невозможно осмыслить - его можно только собрать. "Я стану хранителем времени сбора камней", спел Башлачев и это что-то вроде призыва писать Новую Библию. Дилановскую поэтику по-библейски можно называть "поэтикой камней". Время собирать камни.
Но этот мир невозможно принять, и значит, все камни не собрать. Этот же мир невозможно отвергнуть, и значит, гамлетовский вопрос не отпустит Боба Дилана. Другое дело, что этот вопрос не единственный, и есть масса других забот.
Чувство исторической уместности диктовало Дилану порвать с акустикой и искать новую любовь. Собственно, это было очень простецкое электричество: электрогитара, бас, электроорган, акустическая гитара и гармошка. "Перейдя на электричество, я стал свободным" - скажет Дилан. Электричество уводит Дилана в качественно иное пространство.
Bringing All Back Home, его пятая пластинка, показывает нам человека, сделавшего какой-то существенный шаг - от мира или из мира - вверх или вбок. Дилан меняет свою дистанцию по отношению к миру. Он парит поверх всех традиций, создавая свой цирк. Он действительно "возвращается домой", садится у своего любимого окошка и наблюдает сумасшедший парад планет, героев, женщин, не пытаясь во всем этом разобраться, но отдавая предпочтение азартным игрокам и безответным влюбленным, уродцам и шутам, черным драг-дилерам, бомжам и романтическим блондинкам.
Дилан сделал свой вывод: мир не исправить и из него не выпрыгнуть, но голову следует поддерживать в естественном для нее состоянии. А дилановская голова - чистейшая лаборатория галлюцинногенов.
Дилан создал три бомбы, Bringing All Back Home, Highway 61 Revisited, Blond On Blondе, которые взорвали англо-американский язык, а главное, тот мостик, по которому еще можно было убежать домой в прошлое. Когда разразились эти альбомы (1964-1965), обалдели все: рок-критики и профессора, студенты и джазмены, поэты и писатели. Если нырнуть в тогдашнюю прессу, нельзя не заметить полное офонарение пишущей братии.
Трудно писать о том, чего еще не было. Определения мерцают, не отливаясь во что-то определенное, вопросы задаются идиотские. Поэт ты или песенник? На этот вопрос ему уже было не ответить.
Дилан времени своей легенды был как Тайна - загадочная и притягательная . Что это? Куда его девать? Поэзия это или непоэзия? Пластинки такими не бывают. Это, скорее, книжки. Но это именно пластинки.
