Эта область буквально наводнена ложными выводами, когда, как шутит Томас Рейд, день объясняют ночью, потому что одно следует за другим. Всегда готов ответ у тех, кто никогда не понимал великую центральную проблему бытия — существование индивидуального существа, т. е. понимали ее как неразрешимую мистерию. Можно спросить этих всезнаек, чем объяснить, что римляне, близкие родственники эллинов (как предполагает филология, история, антропология) почти в каждом даровании были их точной противоположностью? Они объясняют это географическим положением. Но географическое положение не очень сильно отличается, а для идей, подобных финикийским, имелась близость Карфагена и Этрурии.
И если географическое положение является определяющим, почему полностью и безвозвратно исчез древний Рим со всеми римлянами? Самым непревзойденным художником в этой области был Генри Томас Бакль (Henry Thomas Buckle), который духовное превосходство арийских индийцев «объясняет» тем, что они питались рисом.>249 Воистину, утешительное открытие для начинающего философа! Этому объяснению можно противопоставить два факта. Во–первых, рис — основной вид питания большей части «человеческого рода», во–вторых, больше всех в мире риса едят именно китайцы, до полутора килограммов в день.>250 Довольно обособленный комплекс народов арийских индийцев образует абсолютно единственное явление среди людей, с талантами, каких нет ни у одной другой расы, и которые привели к непреходящим, несравнимым достижениям, при этом с такими своеобразными ограничениями, что их индивидуальность уже содержала в себе их судьбу. Почему основное средство питания большей части человеческого рода только один раз оказало такое действие? В пространстве — в одном месте, во времени — в одной эпохе? И если приводить пример точных антиподов арийских индийцев, следует назвать китайцев: социалист с идеей равенства в противоположность абсолютному аристократу, невоинственный крестьянин в противоположность герою оружия, утилитарист par excellence в противоположность идеалисту, позитивист, кажется, органически неспособный подняться хотя бы до представления метафизического мышления, в противоположность тому прирожденному метафизику, который вызывает у нас, европейцев, удивление, и мы даже не дерзаем думать, что сможем достигнуть когда-нибудь подобного. И при этом, как говорилось, китаец ест еще больше риса, чем индоариец!
Я проследил столь распространенную у нас манеру мышления до абсурда, чтобы наглядно показать на примерах самых крайних заблуждений, куда она приводит. Пробудившееся недоверие, оглядываясь назад, будет обнаруживать, что самые разумные и достоверные наблюдения в отношении таких феноменов, как человеческая раса, не имеют ценности как объяснения, но означают лишь расширение кругозора, в то время как сам феномен в его конкретной реальности по-прежнему остается единственным источником здравых суждений и настоящего понимания. Хотелось бы думать, что я сумел доказать, что существует иерархия фактов и что мы строим воздушные замки, когда мы их поворачиваем назад. Так, например, понятие «индоевропеец» или «ариец» является допустимым и способствующим развитию, когда мы создаем его из надежных, проверенных, неоспоримых фактов такого явления, как индуизм, иранизм, эллинизм, римлянизм, германизм (индийцы, иранцы, эллины, римляне, германцы). При этом мы ни на минуту не покидаем почву действительности, не обязуемся выдвигать гипотезы, не перекидываем воздушных мостов через пропасть причин неизвестных взаимосвязей. Мы обогащаем наши представления смысловыми построениями и, соединяя очевидно родственное, мы учимся одновременно отделять это от неродственного и готовим возможность дальнейшего понимания и все новых открытий. Но как только мы переворачиваем метод и берем отправной точкой гипотетического арийца — человека, о котором мы ничего не знаем, которого реконструируем из отдаленных, непонятных легенд, склеиваем из крайне сложно объяснимых языковых признаков, человека, которого каждый, подобно фее, может наделить всеми талантами, какими захочется, — то мы витаем в небесах и выносим одно ложное суждение за другим, великолепный пример чего можно найти в книге графа Гобино «Inegalite des races humaines» («Опыт о неравенстве человеческих рас»). Гобино и Бакль являются двумя полюсами одинаково неверного метода: один как крот прорывает ход в темноте под землей и считает, что землей можно объяснить цветы, неважно, стоят рядом роза и чертополох; другой воспаряет от почвы фактов, и фантазия его взлетает так высоко, что видит все в искаженной перспективе с высоты птичьего полета и вынуждена рассматривать эллинское искусство как симптом декадентства и восхвалять разбойничье ремесло гипотетического древнего арийца как самое благородное дело человечества!
