С другой стороны, совершенно очевидно, что точное знание одного-единственного случая дает для суждения больше, чем обзор тысячи туманных случаев. Древнее выражение поп multa, sed multum повсюду оправдывается и учит нас — с первого взгляда это незаметно — правильному методу обобщения, который состоит в том, что мы никогда не покидаем область фактов и не успокаиваемся, подобно детям, при так называемых «объяснениях» из причин (меньше всего при абстрактных догмах о развитии, воспитании и т. д.), но стараемся более четко увидеть сам феномен в его автономном достоинстве. Если необходимо упростить отдаленные исторические комплексы, но правдиво обобщить их, необходимо взять неоспоримые конкретные факты, не подводя под них теорию. Вопрос «почему» потребуется, но он должен возникать во вторую очередь, не в первую. Преимущество остается за конкретным. Вооружившись абстрактным понятием человечества и связанными с ним предпосылками, рассматривать явления истории и судить о них есть безумное начинание. Люди, существующие в действительности, со своей индивидуальностью, с национальными различиями — это все, что мы знаем о человечестве, этого мы и должны держаться. Таким конкретным фактом является, например, эллинский народ. Являются ли эллины родственным народом с народами Италии, кельтами и индоиранцами, соответствует ли различие их родов, которое мы видим уже в древности, различной степени смешения людей отдельного происхождения или является следствием географических условий и т. д., — все это спорные вопросы, ответ на которые, даже самый точный, ничего не изменит в великом, неоспоримом факте эллинизма с его особым, не похожим ни на какой другой, языком, с его особыми добродетелями и пороками, его невероятным талантом и своеобразной ограниченностью духа, его непостоянством, трудолюбием, его сверххитрыми методами ведения дел, его философским досугом, его головокружительным полетом фантазии. Такой факт истории полностью конкретный, очевидный, ощутимый и одновременно неисчерпаемый. Право же, нескромно с нашей стороны, что нас не удовлетворяет подобная неисчерпаемость, но совсем глупо, если мы этот феномен (вновь говоря словами Гёте) не оцениваем по достоинству, но пытаемся пространно «объяснить», в то время как в действительности только разбавляем его, пока глаз не перестанет его различать. Например, когда творческие достижения эллинов объясняют финикийскими и другими псевдосемитскими идеями и воображают, что объясняют таким образом это беспримерное чудо. Бесконечный и необъяснимый феномен эллинизма этим фактом только расширяется, но ни в коей мере не объясняется. Финикийцы внесли элементы вавилонской и египетской культуры повсюду, почему же посев взошел только там, где жили эллины? И почему не у тех же финикийцев, которые должны стоять на более высокой ступени образования, чем те люди, которым они, якобы, едва только передали начала образования?
