Религиозные расовые инстинкты
Здесь я не хочу возвращаться к затронутым уже ранее расовым различиям, даже если они и лежат в основании борьбы между Севером и Югом, но я не хотел бы прерывать данное краткое размышление о северной силе в христианской религиозной борьбе и переходить к «Риму» без того, чтобы попросить читателя взять в руки хорошее произведение по истории, например первый том «Немецкой истории» («Deutsche Geschichte») Лампрехта; при внимательном изучении становится очевидно, насколько глубоко укоренились в германском народном характере определенные основные убеждения. Одновременно мы научимся понимать, пусть даже Якоб Гримм прав, утверждая, что «германская сила решила победу христианства»,>142 что это христианство значительно отличается от христианства эпохи хаоса народов. Речь идет одновременно об извилинах мозга:>143 что туда вкладывается, то должно принять их форму. Подобно лодке, которая, доверившись внешне однообразному океану, пойдет разными путями, в зависимости от того, в какой поток попадет, точно так же одни и те же идеи прокладывают в различных умах разные пути и попадают в такие области, которые имеют мало общего. Насколько большое значение, например, имеет у древних германцев вера в «общую, неизменную, предопределенную и предопределяющую судьбу»!>144 Уже в этой, общей для всех индоевропейцев «извилине» заключается — возможно, наряду со многими суевериями — гарантия богатого духовного развития в различных направлениях и на определенных путях. В направлении идеализма вера в судьбу приведет с естественной необходимостью к религии Благодати, в направлении эмпиризма — к строго индуктивной науке.
Потому что строго эмпирическая наука не является, как часто утверждают, врожденным врагом всякой религии, тем более учению Христа; как мы видели, она прекрасно могла бы ладить с Оригеном, и в девятой главе я покажу, что механизм и идеализм — братья. Наука же не может существовать без понятия непрерывной необходимости и поэтому, как должен был признать даже Ренан, «всякий семитский монотеизм изначально является противником любой физической науки».>145 Как и иудаизм, в качестве основного догмата неограниченный творческий произвол постулирует развившееся под римским влиянием христианство. Отсюда антагонизм и не имеющая конца борьба между церковью и наукой. У индийцев ее не было, германцам она была навязана искусственно.>146 Столь же важен факт, что для древних германцев — подобно индийцам и грекам — нравственные размышления не обостряются в вопросе о добре и зле.
