Основания девятнадцатого столетия | страница 56



Религиозные расовые инстинкты


Здесь я не хочу возвращаться к затронутым уже ранее расо­вым различиям, даже если они и лежат в основании борьбы между Севером и Югом, но я не хотел бы прерывать данное краткое размышление о северной силе в христианской рели­гиозной борьбе и переходить к «Риму» без того, чтобы по­просить читателя взять в руки хорошее произведение по исто­рии, например первый том «Немецкой истории» («Deutsche Geschichte») Лампрехта; при внимательном изучении стано­вится очевидно, насколько глубоко укоренились в германском народном характере определенные основные убеждения. Од­новременно мы научимся понимать, пусть даже Якоб Гримм прав, утверждая, что «германская сила решила победу христи­анства»,>142 что это христианство значительно отличается от христианства эпохи хаоса народов. Речь идет одновременно об извилинах мозга:>143 что туда вкладывается, то должно принять их форму. Подобно лодке, которая, доверившись внешне одно­образному океану, пойдет разными путями, в зависимости от того, в какой поток попадет, точно так же одни и те же идеи прокладывают в различных умах разные пути и попадают в та­кие области, которые имеют мало общего. Насколько большое значение, например, имеет у древних германцев вера в «об­щую, неизменную, предопределенную и предопределяющую судьбу»!>144 Уже в этой, общей для всех индоевропейцев «изви­лине» заключается — возможно, наряду со многими суеверия­ми — гарантия богатого духовного развития в различных направлениях и на определенных путях. В направлении идеа­лизма вера в судьбу приведет с естественной необходимостью к религии Благодати, в направлении эмпиризма — к строго ин­дуктивной науке.

Потому что строго эмпирическая наука не является, как час­то утверждают, врожденным врагом всякой религии, тем более учению Христа; как мы видели, она прекрасно могла бы ладить с Оригеном, и в девятой главе я покажу, что механизм и идеа­лизм — братья. Наука же не может существовать без понятия непрерывной необходимости и поэтому, как должен был при­знать даже Ренан, «всякий семитский монотеизм изначально является противником любой физической науки».>145 Как и иудаизм, в качестве основного догмата неограниченный творческий произвол постулирует развившееся под римским влиянием христианство. Отсюда антагонизм и не имеющая конца борьба между церковью и наукой. У индийцев ее не было, германцам она была навязана искусственно.>146 Столь же важен факт, что для древних германцев — подобно индийцам и грекам — нравственные размышления не обостряются в во­просе о добре и зле.