Как только ум не только, как в случае Гальвано, соединяет наблюдаемые факты «предшествовавшей идеей» друг с другом и организует их в продуманное знание, но на основании полученного в результате открытия материала поднимается до свободного умозрительного рассуждения, речь идет уже не о науке, но о философии. Происходит мощный скачок, как от одного небесного светила до другого. Речь идет о двух мирах, отличающихся друг от друга как звук от воздушной волны, как выражение от глаза. В них проявляется непреодолимая двойственность нашего существа, характера, поведения. В интересах науки (которая без философии не может стать элементом культуры), в интересах философии (которая без науки похожа на монарха без народа) было бы желательно, чтобы каждый образованный человек ясно осознавал эту границу.
Но именно в этом отношении было и будет еще очень много погрешностей. XIX век перемешивал понятия как на кухне ведьм, предпринимал противоестественные попытки соединить науку и философию, и злоумышленники могли, подобно ведьмам, сказать о себе:
И если нам повезет, И если удастся, То это мысли.
Мысли же есть и потом, потому что никогда не везет и никогда не удается. Вот все, что касается понятия науки. Промышленность я склонен отнести к группе знаний, потому что из всех видов человеческой деятельности именно она находится в самой непосредственной зависимости от знаний. Подобно науке она опирается на открытия, каждое промышленное «изобретение» означает комбинацию известных фактов благодаря «предшествовавшей идее» (как сказал Либиг). Однако опасаюсь вызвать противоречие, так как, с другой стороны, промышленность тесно связана с экономическим развитием и таким образом является основой всей цивилизации. Никакая сила в мире не может задержать промышленные достижения. Промышленность почти напоминает слепые силы природы: перед ней нельзя устоять, и даже если она, подобно прирученному зверю, кажется укрощенной и служит человеку, никто не знает, куда она приведет. Развитие взрывчатых веществ, стрелкового оружия, паровых машин — вот примеры и доказательства. Как метко сказал Эмерсон (Emerson): «Машиностроение нашего времени подобно воздушному шару, улетевшему вместе с аэронавтами».>271 Непосредственное обратное влияние промышленности на знания и науку очень наглядно прослеживается на примере книгопечатания. Под экономикой я понимаю общее экономическое положение народа: иногда это очень простая картина даже при наличии высокой культуры, например в древней Индии, иногда необыкновенно запутанная, как в древнем Вавилоне или как у нас, германцев. Этот элемент центральный для всей цивилизации, его действие направлено вверх и вниз, накладывая свой отпечаток на все проявления общественной жизни.
