Я не видел таких тварей в своих снах.
Откуда здесь? Или тьма отцовской утробы таит больше секретов, чем кажется?
– Узнаешь… последыш…
К выпаду я был готов.
Ушел влево, пяткой проскользив по знакомой залысине, нырнул в тьму – родную колыбель, в крови вскипел азарт игры: ну, что ж ты, тварь? Поиграем?
Ага, поиграем, отозвался удар сзади и слева. В догонялки-разрывалки – валяй?
Двое.
От когтистой лапы над лицом увернулся, продлив падение; свистнул где-то в темноте хвост – по щеке потекло теплое. Рыкнуло у левого плеча: соткалась из серо-алых точек вторая тварь… или первая?
Уйти… уползти… отсидеться. Зарыться в ворох полуистлевших вонючих шкур, чтобы не учуяли. Забиться между валунов, в пыль, закопаться в кости и одеревеневшие ветки…
Давай, согласился третий вихрь, загораживая дорогу. Прячься, а мы поиграем.
В находилки-кусалки.
Или в травилки-удушилки.
Третья тварь была крупнее первых двух – голова выше моей. Вожак, – вспомнилось или придумалось слово.
– Боишшшшься?!
Шипение обдало лицо ветерком.
Я помню ветер. Он обдувал лицо, когда мать несла меня, едва родившегося…
Бледного золота из глаз на морде вожака стало больше, когда мои губы поползли в ответный оскал.
Куда более кровожадный.
– С чего б?
Тьма налилась новыми оттенками, резче обозначила краски и предметы. Я не отводил взгляда от двух лун в глазах у твари передо мной, а четыре другие луны обступали с боков – плыли, крались, стелились. Подбирались на расстояние прыжка.
Прыжок – а потом игра: кому первому достанется добыча. Беззащитная добыча, которая побеспокоила Крона. Добыча, которую Крон приказал усмирить. Ничего, что бессмертен – не очень-то побуянишь, когда твое тело втроем рвут клыками.
Он замешкался, прежде чем броситься, – или я оказался настолько быстрее?
Тьма обняла, закружила, услужливо толкнула в руку что-то острое, источенное соками времени.
Мрак поддержал неокрепшую детскую руку, вцепившуюся в горло первой твари. Смешок Ананки сверкнул – направил лезвие в ладони. Брызнуло– горьким, едким, багрянец с жилками прочерни…
Мрак в глазах. Мрак – глаза.
Мрак – все и во всем, захочу – и стану новым его оттенком…
Это он – не я. Это он – и я…
Потом содрогнулась твердь под ногами, и закричал отец.
Смешно, он орал вовне так, будто рожать собрался, или словно в стену его утробы ударило что-то покрупнее меня, или будто кровь, толчками вытекающая из разодранного горла чудовища, пропекала ему желудок.
Второй гад был глуп: он решил кинуться на меня сверху, не понимая, что и там – тьма, что она окружает его, а значит – его окружаю я.
