Хрустнула и прорвалась под пальцами перепонка. Лезвие, подвернувшееся под руку, потерялось, ничего, можно просто придавить коленом к скользкой, мягкой поверхности под ногами, стиснуть шею… не пальцами, нет. Обволакивать – со всех сторон. Проникать внутрь – с каждой попыткой сделать вздох. Убивать волей…
Когти бьющейся в агонии мерзости разодрали ногу от колена до ступни, ничего, здесь безвременье: рано или поздно, а прекратит трепыхаться… все, прекратила.Вожака почему-то не было: точно, я прикончил тех, что поменьше. Мрак вокруг ликовал, упоенный, не хотел отпускать – к чему, если вместе нам хорошо?
Уходило ощущение струящейся сквозь вены мощи, смолк крик отца, в висках отдался то ли звон, то ли шелест, и повеяло холодком…
Холод был не воображаемый.
– Бездарно дерешься.
Тьма не сгущалась, оставалась многоцветной и яркой, и я отчетливо видел его: он присел на один из валунов. Юноша – нет, еще мальчик с пронзительным, морозящим взглядом, перед которым отступила темнота.
Незыблемее скалы, на которой сидит.
– Чего?
– Ты бездарно дерешься.
Голос… свист клинка. Паузы между словами – замахи и выпады.
Мелькнул хвост третьей твари: вожак мчался куда подальше без оглядки, испуганно подвывая.
Хорошенькое дело. Мало этих зубастых, так тут еще какой-то приперся. Обзывается.
Упер руки в бока, подошел поближе, рассматривая живую статую на валуне. Это хорошо, что он сидит: у нас головы как раз на одном уровне…
– Я, значит, бездарно дерусь?
– Угу.
Мой кулак усвистел вперед еще до того, как он ответил. Хорошо усвистел, от всего сердца, аж костяшки рассадились о зубы нежданного гостя. Тот, видно, удара не ожидал и в ответ мне съездил с большим опозданием, но зато и кулак у него оказался – будто наковальней по скуле приложил.
С валуна мы скатились уже вдвоем, сцепившись и слившись в единое целое, звякнуло что-то железное – да что ж, у этого гада плащ железом, что ли, окован? В ушах зазвенело от еще одного удара, зато я удачно зарядил противнику коленом в живот, а может, где-то рядом…
Когда мы расцепились, я пыхтел, он – задыхался. Волосы (какого цвета – не разберешь, не говорят оттенки) – облепили лицо, только глаза блестят. Но не как раньше, а удивлением.
– Т-ты ч-чего? Я – Танат-Смерть, сын Эреба и Нюкты…
– А я Аид, – отозвался я, – сын Крона.
И н-на тебе в зубы еще раз – в честь знакомства.
Во второй раз сцепились ненадолго, не успели упасть с ног, как снова вскочили. Я стоял, трогая расквашенный нос (когда он мне по носу-то попал?!), волосы занавешивали глаза, да какая разница, все равно ж темно…
