И сам спрыгнул с коня, саблю в ножны вернул, ножом путы на пленных резать начал. Парни помогали. Кто освободился, бежали в лес, несколько человек стояли, не зная, что предпринять.
– Убегайте! – громко крикнул Саша. – И подальше в лес! Не ровен час татары налетят.
В седло поднялся, на стременах привстал, чтобы видно его было.
– Уходите все с дороги! Бросайте подводы, спасайтесь!
Ездовой, что камень в монгола швырнул, спросил.
– За кого свечку ставить? Как звать тебя, воин?
Почему Саша так ответил, сам не понял.
– Белый рыцарь!
Подсознательно имя не назвал, остерегаясь. А вот всплыло из подсознания.
– Трофим, ты ранен?
– Стрелой в плечо задело.
– Едем к Петру.
Когда подскакали, Пётр уже не дышал. Хоронить уже времени нет, а бросать – не по-христиански. С коня Афанасий соскочил, поднял мёртвое тело, перебросил поперёк седла.
– А ты как? – спросил Фрол.
– Буду рядом бежать, за стремя держаться.
Попетляли по лесу, чтобы сбить со следа возможных преследователей, но никто их не догонял. Через версту-две остановились.
– Хоронить надо, ищите место, где земля помягче, лучше холмик.
– А как же без домовины? – вскинулся Афанасий.
Домовиной называли гроб.
– Где же её взять в лесу? Вспомни Степана? По-христиански упокоен, не каждого воина в домовине хоронят да со священником.
Насупились парни, но вариантов нет. Саблями, работая попеременно, вырыли могилу. Александр молитву счёл. Руками землю закидали, вроде холмика сделали. В изголовье нож убитого воткнули. Наткнётся случайный прохожий, пусть знает – воин там упокоился. Ехали к шалашу в молчании. Не верилось парням, что Петра с ними нет. Утром шутили все вместе, а теперь нет, уже навсегда.
Афанасий костёр развёл, сварили похлёбку, получилось вроде тризны. В унынии парни, в печали. Саша сам через такие испытания прошёл, знал – каково терять друзей или боевых товарищей в самом расцвете сил.
Утром доели скромные остатки хлеба. Саша решил в деревню съездить, с ним Афанасий увязался. Вдвоём сподручнее и не так скучно. Провизию купили, по мешку к сёдлам приторочили. Только выезжать, навстречу трое конных дружинников. Немного не разминулись. Старший руку поднял.
– Стоять! Кто такие?
А лицо знакомое и голос. Сразу вспомнился Муром, торг, вербовщик.
– Егор? – воскликнул Саша.
– Что-то я тебя не припоминаю, – недоумённо свёл брови дружинник.
Дружины удельных князей, кто противиться татарам начал, были разбиты наголову. Таких мало оказалось. А кто уцелел – разбежались. И если эта троица в дружинной одежде, в шлемах и кольчугах, то к бабке не ходи – Андрея Александровича люди, а стало быть – враги. Боя уже не избежать, тем более один из дружинников на коне бочком бочком, а обошёл, назад путь отрезав. А коли так, скрываться нечего.
