— Ника, что ль? Ты это? — дрогнул голос… да и глаза уже заблестели в не менее позорной, изнеженной слабости, чем мои.
Визг, отчаянный, бешенный, горький, вырвался из меня наружу, вовсе срывая с петель приличия. Прожогом кинулась ему на шею. Обнял, сжал до боли, до хруста, казалось, и сам желая свою душу с моей связать.
Долгие, сладкие, волнительные мгновения — тону… с головой ныряю в его омут, и пусть это трясина — рвусь в его мир, отметая все прошлые доводы окончательно.
Некит. Я была и всегда буду его Некитом, сколько бы себе не врала и не убеждала в обратном…
— Сука ты… — только и смогла… что прорычать в ответ, на ухо, еще сильнее прижимаясь к нему всем телом.
— Я тоже тебя люблю, — тихо… сквозь смех, шмыгая носом. — Прости, Ник…
Задыхаюсь, заливаюсь, упиваюсь его ароматом, теплом.
Молчу, носом тычусь в шею. И плевать на свидетелей, на чужие мысли… на свое позорное проявление чувств. На весь мир плевать. Мой Федька — и он здесь, рядом. Свободен.
— Спасибо… что пришла, — тихо, несмело, шепотом.
— Я тебя убью… только опять вляпайся во что-то, — рычу сквозь откровенный уже рев.
Заржал пристыжено:
— Заметано.
— Ну ладно… хватит, — решаюсь съязвить, дабы хоть как-то собраться с духом, подавить в себе и в нем и так зазорно при всех явленную хлябь. — А то еще подумают… что мы какие-то сопливые девчонки, — цитирую его же, эхом из детства.
Загоготал:
— Они и так уже это подумали.
Вторю смехом.
Открыла веки. Едва попыталась отстраниться, как что-то странное, жуткое взорвало, вывернуло меня наизнанку. Пронзительный взгляд Роже за спину… прямо по курсу — и окоченела, мертвая: Мира. Передо мной стоял Мирашев и, хоть явно сражался с шоком, все же на губах нарисовал ядовитую змеюку.
Отстранился от меня Федька, отчасти даже силу приложив, сражаясь с моим оцепенением.
Шумный вдох, прокашлялся Рогожин:
— А это кто? — ухмыльнулся, кивнул в сторону Жаровой.
— А-а… — замялась я, казалось, вообще забыв все слова. Но еще усердия, дабы собраться с духом, мыслями. И хриплым, тихим голосом: — Подруга моя… Женя, познакомься, — махнула я рукой. — А это… — и снова невольное зависание, взгляд мой так и норовил коснуться… иного лица… иного человека, что буквально уже дыру во мне просверлил своим палящим взором. — Федька, брат мой.
— Ага, брат, — враз притянул меня вновь к себе Рожа, сжал в объятиях, потрепал волосы на макушке. — Ниче се… выросла. Почти меня по росту догнала.
— Да куда мне? — немного ожила, рассмеялась я. Взор на своего шкодника.
