— Че? По себе? Думаешь, Гошик Миру не узнал? Тот еще ублюдок. И че ты мне лечишь, будто у вас всё серьезно? Так, подстилка на раз. Сегодня прям прикатит за тобой, ага. Держите меня семеро, а то упаду. Да у него… таких как ты, сотня по городу. Или ты это… к ним работать пошла? Не зря ж, наверно, — кивнула вдруг на меня, — нарядилась так сегодня. Небось, сразу после пар — на смену? Да?
— Ты че, Сука?! — резво кинулась я к ней. И уже машинально дала замах, как тотчас кто-то перехватил мой кулак, не дав смачно расписать рожу этой жабе. Ловкое, проворное движение, и выворачивая руку в сторону, оборот — и плюхнулась в чьи-то объятия.
— Девочки, вы че тут? — знакомое, цепенящее, режущее плоть изнутри заживо. Перехватило дыхание. Взор упереть в лицо вчерашнего своего «ухажера». — Ты как тут, зайчонок? — дерзкое движение — и коротким, аляповатым поцелуем впился мне в губы. Тотчас оторвался и поровнял меня рядом с собой. — Что-то опять не поделили?
А у меня… и дар речи пропал, как и у Лукьяновой.
— Че обмерли?.. Словно покойника увидели, — ржет нежданный гость.
— Т-ты же… в четыре, — пытаюсь выдавить из себя что-то людское.
— А получилось раньше. Дождь прошел — и грибной сезон начался раньше. Ну что, поехали?
— Куда? — ошарашено я. Взор около, ища, хватаясь за что-либо толковое, существенное, что может меня здесь удержать, не пустить к нему в клещи.
— Ну, я ж не буду ждать. Поехали…
Силой разворот — и, удерживая своей рукой мою, пальцами вцепившись, будто кандалами, силой потащил меня прочь из аудитории.
— Куда? — смелое, твердое, но ногами уже перебираю, семеню за ним.
Зажал кнопку лифта.
Молчит, строит непринужденный, полный безучастия вид. Ждет извозчика.
— Я спрашиваю… куда?! — гневное.
— Я слышу, — ехидно. Колкий, беглый взгляд на меня.
Дрогнули створки, являя логово-кабину.
И снова веление — затянул за собой — подчиняюсь.
Друг напротив друга. Оперся спиной на стену. Стоит, теребит, крутит на пальце связку ключей. Ядовитая ухмылка. Жует, словно корова, жвачку.
Испуганно сверлю взглядом — и чувствую, как уже задыхаюсь от страха.
— Еще раз… будешь меня лапать — пальцы сломаю, — отваживаюсь на неожиданное даже для самой себя. Злостью крою трусость.
— Какая боевая, — рассмеялся враз. Взгляд мне в очи. Тягучие мгновения тишины — и вдруг продолжил, резво оторвавшись от стены, выровнявшись вплотную со мной: — Где ж это вчера твоя храбрость бродила?
Смолчала. Опустила глаза.
— Да ладно… Я не против. Как ты уже… и сама поняла, люблю строптивость. Но только… в меру, и не на людях.
