Что же касается названия троянской Арисбы, то косвенным подкреплением такой этимологии мог бы служить пассаж из «Илиады» П, 838-839, где троянского героя Асия Гиртакида «приносят из Арисбы кони блещущие, огромные» (Ἄσιος Ὑρτακίδης, ὃν Ἀρίσβηθεν φέρον ἵπποι αἴθωνες μεγάλοι...). Имя Ἄσιος < Aswios (ср. мик. a-si-wi-jo- в Kn Df 1469, PY Cn 285, MY Au 653 и a-64 –jo, то есть a-swi-jo в Kn Sc 261, PY Cn 1287, Fn 324), так же, как обозначение части анатолийского запада Ἀσίη < анат. *Αsw-ia, хетт. Αššuwa < * Ass(u)w-uwa «Конная страна», явно содержало в основе лувийское слово для «лошади» as(s)uwa- [Durnford 1977, 53; Иванов 1977, 14] Между тем Ἀρίσβη – название для владения конника Асия – может отражать не общелувийский, но некий локальный вариант того же термина с сужением начального гласного [Гиндин-Цымбурский 1996, 193].
К формам, рассмотренным Хойбеком и Гиндиным, можно бы, с должной осторожностью, присоединить аркадский топоним Ἐνίσπη, упоминаемый в «Каталоге кораблей» (Il. П,606 ἠνεμοέσσαν Ἐνίσπην), а позднее представлявший подлинную загадку для античных географов (Strab. VIII, 8,2; Paus.VIII, 25,12). Очевидно, что этот топоним никак не связан с греч. ἐνίσπω = ἐν(ν)έπω «повествовать, звать, велеть». Но, на мой взгляд, здесь необязательно предполагать и догреческое субстратное образование на Пелопоннесе – с неменьшей вероятностью имя Эниспы могло быть принесено самими греками на юг из северных областей Балкан, так же как они могли принести, где-то усвоив его, и негреческое название Арисбы в Беотию.
Все эти факты позволяют поставить проблему общего очага балкано-анатолийских отражений и.-е. *еk’wos с суженным гласным основы – собственно, сатемных и кентумных преломлений ареального варианта *ik’wos (включая сюда также греч. ἵππος, вар. ἵκκος, вытеснившее ту древнюю основу, которую имеем в др.-макед. Ἐπό-κιλλος «Коне-серый», т.е. «Владелец серых коней», в этнониме Ἐπειοί и в мифическом имени строителя Троянского коня Ἐπειός). В принципе, имена на –ισβας, -ισπας, *-isswas могли бы отражать старую хеттскую форму, также соотносящуюся своей огласовкой с лув. иерогл. aśuwa, как, скажем, хетт. idalus «злой» с лув. aduwalis то же [Ларош 1980, 227]. Но на деле не очень-то правдоподобно – усматривать такой реликтовый хеттизм[3] в именах, отмечающих южноанатолийские области древнего расселения лувийцев, да еще и в сочетании с сугубо лувийским элементом Μασναν-. Гораздо вероятнее, что общий их прообраз *is(u)wa(s) был характерен для некоторых раннелувийских диалектов, восходя к тому же ареальному источнику, что и балканские формы с то й же вокальной особенностью, охватившие, в частности, и соседнюю с Эгейской Фракией Троаду.
