Итак, во II и III веке широкие входы засыпаются, прорываются фальшивые галереи, прокладываются тайные лазейки, многие коридоры искусственно разрушены, чтобы отрезать святотатцам путь к особо почитаемым гробам, устраиваются потаенные церковки, выводятся подземные обходы к заброшенным «песочницам». Сравнивая кладбища разных веков, древние сразу можно выгодно отличить по богатству и красоте фресок и скульптурных украшений. Видно, что христианин-художник имел свободу работать для своего кладбища, а христианин-приобретатель свободу перемещать надгробные мраморы из художественных мастерских в кладбищенские подземелья, и оба не боялись, что один платит за труд, который завтра может быть разрушен. Отличительной чертой древнейшего искусства в катакомбах является его близкое родство с ремесленным художеством языческим, напр, помпейским. Де-Росси доказал, что некоторые саркофаги и плиты вышли из языческих мастерских и только приспособлены на христианский вкус и к требованиям христианской символики.
Крупная цифра протяжения на 876 километров становится менее внушительной, если ее разделить на 400 лет работы; 2,2 километра в год, по шести метров в день, при средней высоте ходов в два метра и ширине, допустим даже, в метр, т.е. всего по 12 кубических метров в сутки. Это, при легком грунте вулканического туфа, работа на постоянную смену не более как восьми рук, со всем — с уборкой земли и щебня. Относительно уборочных средств, пока царила теория таинственности катакомб, ученые напрасно ломали головы над загадкой, как и куда девали христиане груды вырытой земли, так как они необходимо должны были выдать их язычникам. Загадка эта напоминает известную мистификацию английского короля Карла II с его ученым вопросом о разнице в весе ведра воды с живой рыбой и без рыбы. Гипотез об уборке христианами вырытой земли было предложено множество и все никуда негодные, а — «ларчик просто открывался». Легальная практика христианских похоронных ассоциаций II века и частных кладбищ первого совершенно упраздняет этот вопрос: христиане и могилы рыли, и землю убирали, как им надо было, никем не препятствуемые. В эпоху Нерона, если христиане уже имели кладбища, отдельные от иудеев, что по моему убеждению, совершенно невероятно, то их подземные галереи были еще только в зачатке и, разбросанные в разных концах за городской чертой, должны были представлять собой, каждая в отдельности, маленький частный склеп в несколько метров длины, — скорее ловушку в случае обыска, чем убежище. Таким образом, одну из самых главных и эффективных декораций, привычно искажающих представление о древней христианско-языческой распре, декорацию катакомб, надо для неронической эпохи признать совершенно несостоятельной. Как бы красиво ни изображал Майков в своей поэме заутреню будущих «живых факелов Нерона», этой заутрени никак нельзя было спеть в катакомбах по множеству причин, из коих первая и самая существенная: еще не было христианских катакомб.
