— Ты попытался сделать из меня дурака?
По счастью, Броненосец не узнал героя в сочинении Жоржа; он также не стал услаждать класс, читая это эссе вслух, как он иногда делал, когда работа оказывалась достаточно плохой. Если бы он поступил так, то слушатели данного опуса оказались бы более прозорливыми.
К счастью, Жорж не слишком полагался на это специфическое произведение.
Отложив в сторону в сторону те эссе, которые были всего лишь средними, Жорж просмотрел другие, которые, вероятно, могли бы принести ему членство в академии. Он начал с одного из тех блестящих сочинений начала учебного года, позволившее ему так быстро оттеснить Марка де Блажана: «Турнир эпохи Франциска I». J–M–J и крест, которые он пропустил, были вписаны учителем, а комментарий к работе гласил: «Отличная работа. Много движения, тонов, и соответствует временным рамкам (два анахронизма)». В анахронизмы вкралось описание Почётной трибуны: Жорж наполнил её дамами в «энненах» [средневековый сложный женский головной убор на каркасе из китового уса, металла, накрахмаленного полотна или твёрдой бумаги] (учитель приписал «Слишком поздно»). А к персонам, приближенным к королю, Жорж добавил не только шутов, но и фаворитов («слишком рано»).
Темой второго эссе стал «Плач полена» — скорбь полена из срубленного дерева по своему лесу. За него Жорж тоже получил высокую отметку. Единственное критическое замечание касалось пассажа, которым он описал «счастливые юные пары, странствующие вместе в тени могучих дубов». (Броненосец приписал — «слишком смело для вашего пера»). Третье сочинение было названо «Наша национальная символика» (Броненосец приписал: «Вы хорошо бы написали на тему петуха, но сделали это чуть хуже, используя жаворонка — «Милый жаворонок» уже раз появлялся»). Затем появилось эссе на тему Вовенагровского [Люк де Клапье, маркиз де Вовенарг, 1715–1747, знаменитый французский философ, моралист и писатель.] «Наши таланты есть наши верные защитники». Жорж развлёк себя, толкуя слово «Таланты» в смысле денег. (Комментарий: «смелый парадокс, остроумно обработанный») Все это, однако, означало наличие только четырёх эссе для представления почётным членам Академии. Ему следовало произвести ещё что–нибудь адекватное в начале следующего семестра.
Жорж надеялся стать членом Академии Святого Клода, но, не упускал из виду и Французскую Академию. Факт, что члены первой никогда не становились членами второй, воодушевлял его. В действительности, колледж мог похвастаться лишь двумя своими выпускниками, которые стали дипломированными членами Институтов, отличившимися, соответственно, в политэкономии и естественной истории. Они, с членом Кабинета Министров, епископом и тремя генералами, были выдающимися выпускниками колледжа. Жорж решил добавить к этому почётному списку престижный венец, которого не доставало, и который включал бы его, единственного, ставшего великим писателем и членом Французской Академии. В моменты восторга он представлял себя сидящим под куполом на месте Анатоля Франса [Франсуа Анато́ль Тибо, 1844–1924, французский писатель и литературный критик, член Французской академии. Лауреат Нобелевской премии по литературе (1921), деньги которой он пожертвовал в пользу голодающих России], мантию которого он надеялся унаследовать. Тем не менее, он хранил все это очень глубоко в себе, и когда Люсьен, хотевший быть плантатором, поинтересовался, кем он собирается стать, когда вырастет — Жорж ответил:
