Никогда — до того момента, когда он увидел несоразмерно хрупкую фигурку на фоне грохочущего многотонного стального чудовища, несущегося мимо.
Волосы Артура развевал ветер, и он же норовил утащить полы короткого бежевого пальто, абсолютно неуместного под дождём.
Артур приходил сюда уже вторую неделю, и если поначалу Дуглас ещё считал это блажью, постепенно странное место для прогулок начинало занимать в голове Ретта всё большее место. Когда сидя на деловой встрече, он сломал надвое карандаш, который долго крутил в руках, и понял, что уже минут десять думает о том, кого ждёт Артур на этой станции и как мог умудриться сообщить кому-то о своём местонахождении в обход охраны, Дуглас понял, что пора вмешаться.
Теперь он стоял под мелким и серым, как всё вокруг, дождём и смотрел на стройную фигурку, которую ветер колыхал так же сильно, как мог бы колыхать стебель одуванчика.
Нет, Артур не был похож на того, кто кого-то ждёт. Начать хотя бы с того, что он стоял на перроне с отбывающими поездами, а не с теми, что прибывали на Асторию.
Он не выглядел ни ожидающим, ни радостно предвкушающим встречу, ни даже напуганным тем, что его могут застать. И всё же не был это и тот мистер Эссекс, которого Дуглас видел каждое утро у себя в приёмной. И даже тот Артур, который под покровом темноты приходил по приказу в его апартаменты, как наложница в шатёр к какому-то султану древности.
Артур тут был… Дуглас затруднялся назвать это одним словом. Пожалуй, Артур тут был — живым. И от этого под сердцем у Ретта неприятно кололо, потому что рядом с ним Артур таким не был никогда.
Он ходил по перрону туда-сюда, задумчиво заглядывая в окна вагонов, будто рассчитывал увидеть там чужую, оставленную жизнь — так же как Дуглас сейчас подглядывал за его собственной.
Волосы его намокли. Руки были спрятаны глубоко в карманах. Чем больше проходило времени, тем чаще Артур притоптывал, разгоняя кровь в ногах.
Дуглас не заметил, как прошли сорок минут. Он мог бы смотреть на этого настоящего Артура вечно.
* * *
Прошёл почти месяц с тех пор, как Артур впервые добровольно отдался Дугласу. Ретт был нежен до безумия, ни разу не причинил ему и тени боли, будто боялся сломать неловким прикосновением.
Артур не знал, нравится ему это или нет. Первый раз — первый настоящий раз, когда он смотрел на огни ночного города, а Ретт двигался в нём, сладостно медленно наполняя собой без остатка — был восхитителен. Артур почти смог поверить, что всё, что происходит с ними — настоящее, но пробуждение оказалось тем более жёстким — он проснулся в одиночестве, и вторая половина постели была не тронута. Дуглас исчез. А утром, проходя мимо него, привычно задержался и произнёс:
