— Да, да, вы правы. Безусловно, Даша, вы правы. Одно из многих ее действий, понять которые я не могу. — Марко подошел к фонарному столбу, отвернулся, прижался к его металлическому остову лбом. Мне было так его жаль, но что же я могла поделать! Андре подошел ко мне.
— Кажется, дело не в том, что Одри ходила голой по пляжам, а в том, что она одержима. Разве я не прав? — Андре говорил сухо, как адвокат перед присяжными. — Разве можно исключить вариант, что весь ваш роман, Марко, был для Одри только прикрытием.
— Для чего? — вытаращился на меня Марко, и на секунду показалось, что сейчас он меня ударит.
— Чтобы негласно присутствовать в жизни Андре, — ответила я за них обоих. — Этого она хотела. Она приходила к нам в дом.
— Что? — Андре был потрясен.
— Похоже, Одри заказала себе дубликаты ключей от квартиры Андре, и это был не первый ее визит, это точно. Она… пила кофе, пока меня не было.
Оба брата стояли друг напротив друга, как подуставшие от боя петухи. Пазл понемногу складывался, хотя кусочки его были до странности уродливыми и пугающими — как горгульи на готических соборах. Андре лишь качал головой, пытаясь осознать услышанное.
— Мы с ней встретились потом, через несколько месяцев после Кап Дага. Буквально наткнулись друг на друга недалеко от Люксембургского сада, — и Андре с удивлением огляделся по сторонам, только сейчас разобрав, где именно мы находимся. Прозрение всегда приходит, когда уже ничего нельзя изменить. Какая разница, где они встретились.
— И что?
— Ничего, в том-то и дело. Она посмотрела на меня именно так, как смотрят на случайных любовников, встреченных через много лет — смесь радости, легкого волнения и стыда. Мы разговорились. Одри вроде собиралась покинуть Париж, хотела уехать в Испанию. Мы с ней сходили в один из их семейных магазинов — тот, где делают все эти арабские сладости. В Фор-д’Обервилье.
— Что? — вздрогнула я.
— Даша, прости, я не должен был тебя туда приводить, но… Все это было так давно, мне и в голову не пришло, что те события могут быть как-то связаны с настоящим. Мы с ней поговорили тогда, и она спросила, помню ли я нашу эскападу в Кап Даге. Я ответил, что приключение был чудесным. Потом рассказал о том, что иду работать в клинику и тем самым превращаю в пепел все надежды своей семьи на мою политическую карьеру. Она смеялась и говорила, что превращать чьи-то надежды в пепел — единственное стоящее дело в этом мире. Я был уверен, что та встреча была совершенно случайной.
