А в трюме лежали, забывшись тяжелым сном, десятки людей.
— Слушай, Петро, я прочел… — зашептал снова Марко. Но тот не ответил, и юноша, поглядев на Кузьму, не отважился больше заговорить.
Утром пошел дождь. Река зарябила. Ветер затих, однообразно всплескивали колеса парохода.
Кузьма достал из-за голенища грязные карты и позвал играть в подкидного. К плотовщикам присоединился худой в бархатной потертой жилетке чернявый молдаванин. Он привязал веревочкой к ноге свой узелок и, довольный, потирал руки, улыбаясь Марку. Марко играл с ним в паре. Петро умело подкидывал карты, поддразнивал Кузьму. Вокруг собралась толпа. Молдаванин волновался перед тем, как положить карту, несколько раз подносил и отнимал руку. Постепенно Марко увлекся. За картами сидели уже шестеро. В глазах вспыхивали огоньки азарта. Игроки подзуживали один другого, высмеивали неудачников и громко причмокивали языками. День стоял пасмурный. Вдали серели однообразные, бесцветные поля. Берега, покрытые пожелтевшей травой, казалось, угрюмо отталкивались от парохода.
Молдаванин играл азартно. Бил себя ладонью в грудь, что-то выкрикивал на своем языке и все поглядывал на привязанный к ноге узелок. Играли долго, потеряв счет времени, а когда кончили, тишину прорезал пронзительный крик молдаванина; разведя руки и выпучив глаза, он кричал на весь пароход:
— Спасите, люди! Люди добрые, караул!
На ноге у него болтался обрывок бечевки… Узелка как не бывало. Пассажиры сомкнулись в тесное кольцо, трогали бечевку, сочувственно кивали головами, кое-кто улыбался, недоверчиво поглядывая на молдаванина. Кузьма проявил сверхъестественное усердие, сбегал на палубу и вернулся с боцманом.
Низенький, в драных ботинках человек, в потертом, без козырька, матросском картузе протиснулся в середину круга и заорал на потерпевшего:
— Чего тревогу поднял? А?
Тот перевел дух, вбирая расширенными от отчаяния глазами всю фигуру боцмана, и простонал:
— Обокрали меня, подчистую обобрали…
— Скверное дело, — посочувствовал боцман, вопросительно поглядывая на отходников.
И Марко видел, как опускались глаза и отворачивались головы, словно каждый был виноват. Казалось, боцман сразу же найдет вора. Но боцман только поковырял пальцем в зубах и, сплюнув себе под ноги, с интересом спросил молдаванина:
— А какие у тебя богатства существовали?
— Извольте, скажу: белья пара, сорочка вышитая, праздничная, сапоги на подборах с голенищами в гармошку да денег пятьдесят рублей.
