дальше. О себе я не могу сказать того же. Уснуть мне больше не удалось, я застыл с открытыми
глазами и думал о том, что ему приснилось.
Наверно, опять Ариадна горела заживо.
От мыслей о том, как огонь овивает ее кожу, ее рыжие волосы меня передергивает.
- Привет, – шепчет Бетани, садясь рядом.
- Привет, – взмахиваю рукой и вновь впяливаю взгляд вперед, на сцену, где толпятся учителя
у микрофона. Пусть еще подерутся за то, кто скажет сопливую речь первым.
- Как вы?
- Порядок. А ты?
- Да. Все нормально. – Она поправляет черные волосы и вдруг усмехается.
- Что?
- Джил. Посмотри. – Девушка кивает в сторону Джиллианны, притаившейся где-то в углу
актового зала, и растягивает губы в горькой улыбке. – Она от тебя глаз не отводит.
- Замечательно, – сухо выдыхаю я и тут же виновато встряхиваю головой. – То есть я хотел
сказать, что это паршиво. Я с ней не разговаривал почти неделю.
- Может, стоит? Иначе она съест тебя взглядом. А вроде такая паинька.
- Паиньки не могут есть взглядом?
- Упаси Боже, – усмехается Бетани, – это же грех, Мэтт!
Я почему-то тоже улыбаюсь и шепчу:
- Это точно. Слушай, что насчет преступления? Есть фотографии, зацепки?
- Давай поговорим после собрания. Это, ну... – Бетани горбится и поджимает губы. Я
недоуменно хмурюсь. – Лучше все наедине обсудить. Не здесь.
- Да, конечно.
Девушка кивает, а я слышу, как кто-то неуклюже тарабанит пальцами по микрофону,
проверяя звук, и оборачиваюсь. Это заместитель директора - худощавая и фитильная дура, которая постоянно сидела в приемной и разговаривала с кем-то из родных по телефону.
- Здравствуйте! – Смущенно говорит она, сжав перед собой руки. – Я очень рада, что у нас
есть возможность собраться вместе и почтить память замечательного человека.
Я закатываю глаза и сжимаю пальцами переносицу. Она сказала всего фразу, а я уже сгораю
от желания убраться отсюда как можно дальше.
Я никогда не разделял весь этот бред про то, что нужно взяться за руки и поделиться
эмоциями на публике. Для меня эмоции – это то, что внутри; то, чего не видно. Когда тебе
больно, когда тебе действительно жаль, ты обычно не находишь слов, чтобы объяснить то, что
творится в груди. А когда тебе хочется просто поговорить – произносятся речи или же
проповеди, как в церкви; желание людей собраться вместе, чтобы прочитать молитву - для меня
всегда было высшей категорией глупости. Ну, потому что, во-первых, еще ни разу в моей жизни
