Жена блистала, говоря сразу на трёх языках с иностранными гостями, и
Иннокентьев решил дать себе пять минут отдыха. Всё-таки возраст — не
шутка, да и шампанское давало о себе знать... Новоиспечённый академик
вышел из банкетного зала в пустой прохладный холл, где гулко отдавались
шаги, а оттуда нырнул в маленький кабинет, где они с женой переодевались,
готовясь к торжеству. Маленький диванчик манил прилечь; Иннокентьев
расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, облегчённо вздохнул, приготовился
с размаху улечься — и замер с поднятой к вороту рукой и улыбкой довольства
на лице: из зеркала за его плечом смотрел молодой мужчина, смуглый и
усатый. И смутно знакомый.
На диванчик он всё-таки рухнул — ноги подкосились. Судорожно расстегнул
ещё две пуговицы — воротник вдруг стал слишком узок. Сердце
гулко ухало где-то в животе, руки дрожали, челюсть прыгала. Хватая губами
воздух, чтобы спросить, как, как это, Иннокентьев хлопал ртом, как вытянутый
на берег сазан, а звуки всё не шли из горла.
— Ты меня, Пётр, не узнал, я смотрю? — Не то чтобы не узнал его Пётр
Иннокентьев, но поверить не мог. А услышав голос, уже не мог не верить.
Но как?.. Столько лет прошло! Спасительная догадка мелькнула в его мозгу:
— Вы... вы внук Марко, да? Что ж вы так... с чёрного хода... Я бы, разумеется,
вас пригласил, если бы знал, что вы здесь...
— Не пригласил бы ты меня, Пётр, ох, не пригласил бы, — покачал головой
смуглый человек. — Я Марко, а ты всё поверить не в состоянии. Где
же твоё научное воображение, Пётр?
Бредовое видение наконец кое-как устаканилось в голове Иннокентьева,
и он почти спокойным голосом спросил:
— Как это может быть? Сорок лет ведь прошло, сорок два, если точно...
— Что мне время! Это тебя оно не пощадило, — усмехнулся гость. —
Празднуешь, значит, очередной успех? Академик плагиаторских наук.
Худая фигура гостя в старомодной рубашке и мятых брюках необъяснимым
образом застила для Иннокентьева свет со всех сторон. И отвернуться,
отвести глаза было почему-то невозможно — может быть, просто страшно?
Не может, не должен человек, погибший сорок с лишним лет назад, являться
вот так, во плоти, и пугать честных людей!
— Ну как, — продолжал между тем призрачный бывший однокурсник,
— все его недописанные статьи украл или ещё что-нибудь оставил на чёрный
день? Из его набросков можно было не одну, а десять диссертаций собрать!
Если весь архив в твоём распоряжении — неудивительно, что ты
нынче в академиках. Творчески перепевать чужое ты всегда был мастер...
