Чёрно-зелёное море всколыхнулось, загудело — толпы болельщиков и
почитателей, вырванные из трагического покоя, медленно наливались возмущением.
Мэгги не смутилась и не прервалась:
— Да, злу. И вы сами поймёте, почему, если подумаете. Мой командир
любил вспоминать одну песенку — «чтоб каждому хотелось догнать и перегнать
отцов». И я думаю, что в своём испытательном полёте они сделали это
— перегнали своих предшественников, даже своей неудачей принесли
большую пользу делу испытаний новой техники. Теперь намного меньше
шансов, что Гринда-3 погубит кого-то ещё. Мне грустно, что их не стало, но
об этом я не жалею. Это то, ради чего осваивают рискованные профессии и
годами получают опыт и навыки. А неудача... все мы знали, что это может
случиться, разве нет? Это больно, но в этом нет несправедливости.
Мэгги подняла голову и оглядела лётное поле. Она говорила непривычное,
неположенное, но никто не оспаривал этого её права, и её дослушали
бы до конца, что бы она ни сказала. Она глубоко вздохнула, сжав микрофон:
— Я хочу сказать о другом. О тех полётах, спортивных, которыми мы
занимались и о которых многие только мечтали. Я дважды попадала в серьёзные
аварии во время тренировок, я понимаю, что это не игрушки. Техника,
люди и враждебная стихия сталкиваются, летят искры.
Вокруг было уже черно — беззвёздная ночь опустилась на Мельбурн. В
круге света от огромного фонаря Мэгги была как островок в лишённом лиц
человеческом море.
— Теперь подумайте. У нас уже много лет мир, последняя война на планете
закончилась почти век назад. Больше нет угроз извне, которые заставляли
бы бросать всё и отправляться на защиту родного дома. Это — цель,
ради которой глупо жалеть свою жизнь. Но разве не глупо не жалеть её в
погоне за острыми ощущениями? Перед испытаниями там, на Юпитере, Эржен
посчитал, что за время наших тренировок и соревнований мы сто двадцать
семь раз имели шансы погибнуть. Сто двадцать семь раз на троих. Ради
чего? — Мэгги подавила вздох, помолчала немного. — Годы обучения и
работы, море сил, потраченных на то, чтобы мы стали взрослыми, сильными,
самостоятельными людьми, сто двадцать семь раз могли пойти прахом.
А теперь — подождите, мне немного осталось... Мик, фру Валлё, простите
меня, что я всё это говорю, но я должна... я обещала... А теперь вспомните
ещё одно, важное: это погоня не за нашими, а за вашими острыми
ощущениями. Это вы, сидя у экранов, переживали наши взлёты, атаки, аварии,
это вам щекотали нервы страшные трюки на Венере. Как вы думаете —
ваше ощущение захватывающего приключения стоит жизни пилота? Да, для
командира и для Эржена большое счастье в том, что они погибли на испытаниях,
выполняя опасную работу. А не в очередном прыжке на равнину
Титании. И ещё в том, что они — что мы, «Стрижи» — вообще взялись за
эту работу. Потому что другие команды отказались. Признали, что годны
только на то, чтобы дурачиться на соревнованиях и ставить видеорекорды.
Вот поэтому я горжусь командиром, за это его решение.
