Полёты и падения в атмосферы она полюбила уже потом, позже, повзрослев...
Конечно, он всё знает и видит, и Марьятта благодарна ему, что он ни
словом, ни взглядом не выдаёт это своё знание. Ей хорошо и так: каждый
день видеть его хотя бы на экране коммуникатора, слышать его команды в
шлемофоне, получать от него нагоняи за нарушение техники безопасности,
зубрить технические характеристики новых машин, которые он раздобыл
для команды. Сидеть с ним рядом в кабине на учебных полётах и чувствовать
его локоть своим, следить за движениями его руки, когда он показывает
на экранах важные, несомненно очень важные вещи. Летать прыгать, падать,
валяться в больнице с отравлением чужой атмосферой — разве это дорогая
цена за то, чтобы всегда быть рядом?
Если подумать — что в нынешней жизни Марьятты было свободно от
него? Вуз она выбирала так, чтобы суметь пройти квалификацию, когда потребуется.
Смежную специальность планетолога получает, чтобы помогать
ему изучать атмосферы и рассчитывать маршруты. Книги по морской биологии
читает, чтобы ему не скучно было разговаривать с ней во время длинных
перелётов с Земли на Венеру и обратно. Кажется, у неё на лбу горит
метка «я люблю своего капитана», и странно, что в неё не тычут пальцами...
В последней аварии она пострадала не так серьёзно, как капитан. Неделя
в стационаре — и она свободна, в воздухе больше не мерещится навязчивый
запах фтороводорода, рука не тянется всё время проверять, надёжно ли пристёгнут
шлем. Она здорова, но не живёт. Всё вокруг происходит как в кино с
выключенным звуком: люди ходят, говорят, работают, обращаются к ней,
она даже отвечает что-то, но сознание спит. Жизнь приостановлена. Поставлена
на паузу. Когда он приедет обратно в Австралию, когда позвонит ей,
как всегда, в несусветную рань уточнить расписание тренировок — тогда
жизнь снова станет трёхмерной, живой, звучащей, яркой, а пока тишина. На
паузу. Его нет — ничего нет.
Он позвонил, как всегда, в несусветную рань, и Марьятта сперва не
слышала его слов — только смотрела на экран, на любимое лицо со свежим
нездешним загаром, наполнялась до краёв радостью, пила эту радость, горькую
и сладкую, как гранатовый сок, и только не могла понять, отчего у него
в глазах такая тихая серебряная тоска. А потом расслышала слова, и кино
снова выключилось. Проектор остановлен, сеанс окончен, можно расходиться.
Капитан больше не будет летать.
