– Думаете, раз вы неисправимый лгун, то и все другие тоже?
– Да нет. Только вы.
Она открыла было рот, чтобы сказать ему пару ласковых, но в этот миг дверь распахнулась, и опять появились три головореза, все с пистолетами. Тот, что прежде вел переговоры, произнес:
– Привет, мисс Фицджералд. Вы, кажется, потерялись? – Он посмотрел на Грофилда, поцокал языком и добавил:
– А ты враль. Надо бы провести воспитательную работу.
Грофилд сказал:
– Идите-ка вы все по домам, ребята. Вечеринка начнется только в пять. Я даже еще не вытряхнул окурки из пепельниц.
Говорливый парень покачал головой и сказал:
– Ты очень забавный человек. Я бы подержал тебя при себе, чтобы ты веселил меня, когда мне грустно. Ты способен идти на своих двоих?
– Недалеко, – признался Грофилд. – Скажем, до горшка и обратно.
– Скажем, к лифту и наверх. Одевайся.
Один из двух других, до сих пор молчавший, сказал:
– Может, грохнем его? Так гораздо проще. Болтун страдальчески посмотрел на него и покачал головой.
– Чтобы гостиница кишела легавыми? – возразил он. – Очень умно.
– Он может выпасть из окна. Больной, голова закружилась, да мало ли что.
– Это у тебя кружится голова. Мертвый – он и есть мертвый, все равно сюда понабегут легавые. Парень – лежачий больной, что ему делать у окна?
Грофилд сказал:
– Вот именно. Втолкуйте ему. Я на вашей стороне. Болтун посмотрел на него.
– Тогда почему же ты не одеваешься? Девушка предложила:
– Мне отвернуться?
– Да уж, пожалуй. А то я весь в синяках.
Она скорчила гримасу и отвернулась.
Грофилд медленно выбрался из постели, он чувствовал себя хоть и слабым, но все же способным передвигаться. Онемение, наступавшее после сна, уже проходило, но сил по-прежнему не было. Брюки его весили целую тонну, а пальцы казались толстыми, вялыми и дрожали.
– Что-то ты очень медленно, парень, – сказал Болтун. – Я уже начинаю жалеть, что не согласился на окно.
– Я давно не практиковался, – сказал ему Грофилд. Он чувствовал, как на лбу выступает испарина и пот стекает по спине и по груди. Дрожь распространилась от пальцев на руки, от натуги у Грофилда закружилась голова.
– Позвольте мне помочь ему, – вызвалась девушка.
– Валяйте.
Она застегнула ему сорочку, надела туфли и завязала шнурки, сунула руки в рукава пиджака и набросила галстук на шею.
– Ну вот, – сказала она. – Вы красавчик.
– Но в полночь я должен покинуть бал, так? Иначе вся эта одежда превратится в горностаевый мех и шелк. – Он испытывал необыкновенную легкость, будто накачавшийся наркотиками правитель какого-то карпатского герцогства. В голове звучала музыка, какая-то немыслимая смесь Берга и Дебюсси. Одежда казалась увесистой и вполне могла сойти за облачение принца с пристегнутой к поясу шпагой.
