СОСИСКИ И РОХЛЯКОВ
– Ты сосиски купил? – голос жены звучал приглушенно, как из-под подушки. – Только не говори сейчас, что забыл.
– Ну, забыл, – Рохляков сунул голову с прижатым к уху телефоном в плечи. – Варенька, замотался.
– Замота-ался-я-я? – трубка сбилась на хрип. – Замотался ты, Лёлик, в девяносто третьем с этой кошелкой из Мухосранска.
– Из Нижневартовска, – попытался вклиниться Рохляков.
– Да, хоть из Аддис-Абебы! – взвизгнула жена. – Ты ж ей, суке, цветочки возил аж из самой Москвы на самолете. А жене своей родненькой и сынку своему единственному сосисок не можешь принести из соседнего гастронома.
– Ну, будет тебе, Варь, – Рохляков искоса осмотрелся, не слышит ли кто. – Это ж еще до тебя было. Как говорится, дела давно минувших лет.
– Значит так, Лелик, – зазвучал металлом голос жены. – Без сосисок можешь валить к своей хабалке в Днепропетровск.
– В Нижневартовск, – поправил запищавшую гудками трубку Рохляков.
– Здравия желаю, Леонид Петрович, – козырнул проходящий по коридору полковник.
– Никитин, – остановил его Рохляков. – Дело Позднякова у тебя на контроле?
– Так точно, товарищ генерал, – вытянулся в струнку тот. – У меня.
– Так какого хера тянешь, полковник? – Рохляков побагровел. – Хочешь в Магадан поехать начальником местного управления? Не хочешь? Тогда результаты мне на стол завтра в 15.00. Понял?
– Понял, товарищ генерал!
– А ты говоришь «сосиски», – Рохляков открыл дверь своего кабинета. – Петрищев!
– Я, Леонид Петрович! – выскочил из-за стола приемной майор.
– Купи три килограмма сосисок и пулей назад!
– Есть, товарищ генерал, – майор, подхватив фуражку, выскочил в коридор.
Рохляков прошел к себе. Налил из пузатой бутылки янтарной жидкости в хрустальную рюмку. Выпил залпом. Крякнул. Закусил ломтиком лимона. Прищурившись, набрал номер в мобильнике.
– Аня?
– Да, мой генерал!
– Во вторник прилечу к тебе, встречай.
– Ты же обещал на выходные.
– Не могу, дома война. Чего-то моя сегодня разошлась. Тебя вспоминала, кстати. Икаешь?
СЕКС И ВЕТЕР
Его пугали звуки. Даже не звуки, а голоса. Голоса шли не извне, а изнутри.
– Ты жива еще, моя старушка.
Он любил ее на излете. На излете своей безбашеной жизни. Она была лучшей в его коллекции. Коллекции женщин. Лучшая, в плане всего. И секса, и поговорить…
То, как она, ранним утром, раскинув свою роскошную грудь, похрапывала, не контролируя себя. То, как она просыпалась от легкого прикосновения губами к соскам, отдавая ему тепло своего тела.
