– Сам себя убил? – следователь закурил. – Это как же?
– А так, – Витек, не спрашивая, вытащил сигарету. – Галка – жена его бывшая, год назад с каким-то фраером укатила в Тюмень, было?
– Проверим, – прищур острого следовательского глаза пробивался сквозь сигаретный дым.
– С тех пор Берендея было не узнать, – Витек подкурил торопливо. – Другой бы, на его месте, что сделал?
– Что?
– Запил бы, ясен пень, – Витек преданно выпучил глаза. – А он?
– А он что? – следователь потушил бычок о край консервной банки, заменявшей пепельницу.
– А он не ста-ал, – многозначительный Витек перестал раскачиваться и застыл. – Пошел на следующее утро и вступил.
– Вступил? – следователь оторвался от протокола.
– Ну да, вступил, – Витек быстро закивал. – В эту, партию, как ее, народного единства.
– Народного большинства, – поправил его следователь.
– А я что сказал? – Витек шмыгнул носом.
– Евгений Петрович, – Люсин нажал на кнопку селектора. – Заявление товарища Берендеева на выход из рядов партии еще у вас?
– У меня, Владимир Петрович, – отозвался селектор приглушенно.
– Порвите его и выбросите, – Люсин придал голосу некую торжественность. – Умер вчера Товарищ Берендеев. Так сказать, будучи в рядах.
– Понял вас, товарищ Люсин, – с энтузиазмом ответил Евгений Петрович. – Уже рву.
– Сколько у нас осталось неохваченных в целом по стране? – Люсин выбрался из глубокого кресла, повысив голос.
– Если не считать убывших естественным путем, Владимир Петрович, – в селекторе зашелестели перебираемые бумаги. – То осталось всего три человека. И все трое, как раз, проживают в Москве.
– Ну, что ж, – Люсин подошел к висящему на стене портрету президента. – Можно считать, что с заданием руководства мы справились?
– Да, Владимир Петрович, – Евгений Петрович хохотнул. – Страна к выборам готова.
– Пока не забыл, – Люсин обернулся к селектору. – Евгений Петрович, объявите благодарность начальнику отдела быстрого реагирования товарищу Зюкину за отлично проведенную операцию.
– Уже, Владимир Петрович.
Селектор пискнул, отключившись. Люсин смотрел в окно на встающее над столицей Родины солнце и думал о том, что уже сегодня вечером огромная страна, как один человек, встанет на новые рельсы – рельсы всенародно выбранного пути. И в этом есть и его, пусть маленькая, как начальника отдела планирования, толика труда. Сняв очки, Люсин протер стекла бархоткой. Ей же промокнул повлажневшие о волнения глаза. Где-то в глубине его груди зарождалась смелая мысль о том, что для многострадального народа великой страны сегодняшние выборы будут, наконец, последними в истории.
