* * *
Он не стал отходить далеко, укрывшись пока в окружавших город холмах. Со временем он становился все более и более задумчив, иногда подолгу совсем не замечая, что происходит вокруг. Карр не боялся попасться на глаза кому–либо, однако и не желал этого; он просто был совершенно уверен, что никто не станет искать его здесь намеренно, а случайно разглядеть, как ближе к вечеру он покидал громадный скальный монолит в глубине одного из холмов — будто появляясь из–под земли — чтобы посидеть где–нибудь на пологой вершине под кронами старых деревьев, поглядеть на закатное небо и предаться медленным, но упорным и напряженным размышлениям о вещах таких же далеких от приютившей его ныне земли, как это, наливающееся темнотой и открывающее свою истинную глубину и бесконечность небо, или столь же бесконечные угрюмые каменные катакомбы, породившие его и ставшие теперь такими, казалось, чужими и враждебными. Лишь пару раз он выбирался дальше — за каменоломни, где оставил свое прежнее, долго и верно служившее ему тело, плод его многовековых упорных трудов и предмет тайной гордости; в первый раз он немного беспокоился, но затем, убедившись, что оно тихо и покойно спит невредимым в древних скалах, глубоко под неугомонной в своих суетливых проказах землею, перестал тревожиться и впоследствии возвращался к нему, больше для порядка, только раз в два, или даже три месяца.
Тем временем погода стала понемногу портиться. Сразу после его ухода из города мелкий колючий дождик стал сначала накрапывать, а затем затянул необычными для этой, летней еще поры долгими набегами. Ветер, как это часто бывает в таких случаях, стал редок и вял, что придавало всему делу какую–то безысходность. Озеро посерело, налилось свинцом, отражая склонившееся над ним хмурое, без единого просвета небо; покрылось гусиной кожей от уколов холодных дождевых капель. Рыбаки, все же сперва выходившие несколько раз на лов, ругались, плевались, однако сети приносили только какую–то мелкую рыбную дрянь, а иной раз и вовсе ничего, кроме обычного в таких случаях мусора. После этого их лодки уж так и качались, привязанные у пристани, поливаемые тонкими, но назойливыми струями дождя. Солнца совершенно не стало видно, и только изредка и ненадолго, рано утром, или совсем к вечеру его лучи все же чудом пробивались из–под низко нависших туч и освещали их снизу багряным светом, наводя на мысль, что где–то там, далеко, они, благодатные, расточаются беспрепятственно, и только этот несчастный край спрятан от царственного взора великого светила точно серой ватной повязкой в опасении оскорбить его видом какой–то беды, ненароком поселившейся здесь.
