«А если она его не полюбит?»
«Мальчик, любовь — это каприз обмена веществ. Такая малость, о которой не стоит беспокоиться. Одна таблетка под язык — и твоя подруга влюбится на всю оставшуюся жизнь. А как под радугой пройдут, так и не посмотрит ни на кого вокруг, кроме своего мужа. С руки станет есть. Главное в браке, знаешь что? Психологическая совместимость. Мои тесты — непогрешимы. Если они покажут, что именно этот человек станет Вилине хорошим мужем, значит, так оно и будет. Она будет счастлива».
«А как же я? — водя ложкой по пустой тарелке, говорил Джереми. — Ведь я её люблю. Без всяких таблеток».
«Что ты удумал? — сердился Фреттхен. — Вилина старше тебя на целых пять лет. Нет, это никуда не годится».
«Всего на пять лет! Ну, и что?»
— Эй, Дже, — Хайли пихнул его локтем в бок. — Как у Хорька было?
— А?
— Что–было–у-Хорька!
— Потом расскажу!
— А?
«Пять лет — не половина жизни. Через два года я стану совершеннолетним. Неужели ей нельзя подождать два года?»
«Вилина имеет право на любовь и счастье — прямо сейчас, — гневно отчеканил Хорек. — Почему она обязана ждать? Потому что тебе захотелось? А о ней ты подумал? О том, что лучше для нее? Воплощённые мечты — это прекрасно, это наша цель, но ведь не за чужой счет?»
Джереми вздохнул. Пустая трата времени — разговор с самим собой. А если бы и с Хорьком… что толку? Фреттхен не может отменить результаты тестов.
Он брёл на занятия, а в голове кружились воспоминания прошлой ночи.
Ровно в десять тарарам в Эколе стихает, и за смычки берутся цикады и сверчки. Их музыка похожа на короткий сухой треск со скупыми переливами. В такие часы хорошо взять нотный лист и записывать все подряд: шершавую скороговорку волн, хруст веток, когда сквозь них ломится какой–нибудь заяц, шаги и голоса редких прохожих. Холодный песок и тёплый океан. Луна — крупная и пористая, как здоровенный кусок пемзы, а звёзды — огромные, жадные, того и гляди, проглотят тебя целиком. И бабочки — вся ночь от них белая, точно от снега. Кружатся, порхают, струятся с неба, подсвеченные лиловым блеском звезд, путаются в волосах.
— Бабочки — это души спящих чаек, — говорит Вилина.
Высокая, сутуловатая девушка в темноте распрямляется и делается грациозной, как большая кошка. Ночью ее робкие движения обретают лёгкость. Ладони теплеют, а белая лента в косе сияет ярче луны.
— А ведь и правда, — удивляется Джереми, — такие же вездесущие, только что не гадят на крыши. Ты сама придумала или услышала по радио?
