Её слова заставили всех умолкнуть, и в наступившей тишине Марк Фреттхен торжественно объявил:
— По результатам тестов на совместимость у нас образовалась новая счастливая пара! Вилина Харрисон и Роберт Хатчинсон! Ура! Поздравим их, друзья!
Пляж откликнулся радостным гулом и аплодисментами.
— По–з–дра–вля-ем!
— Жених, поцелуйте невесту! — тонкий голос Хорька перекрывал шум и вонзался иглами в барабанные перепонки.
Вилину оторвало от земли, прижало крепко–крепко к твёрдому телу Роберта, а губы сковало солёным и влажным поцелуем.
— По–з–дра–вляем! — неслось со всех сторон. В небе словно ударил гонг — звонко и гулко — и всё вокруг окрасилось в кроваво–красный цвет.
— Салют! Вилина, смотри, это салют! В нашу честь!
Возбужденное лицо Роберта меняло окраску вместе с соцветиями звёзд, взрывающими ночную тьму.
Вилине стало не по себе. Она оглянулась на Джереми, но его уже не было. Только на сыром песке виднелось нарисованное сердечко, пронзённое стрелой.
Хайли не соврал. Хорёк вырядился, как на свадьбу — в костюме и при галстуке.
— А, Джереми! Присаживайся, дружок, — кивнул он на пустой стул посередине кабинета.
Джереми сел и уставился на Фреттхена. На незнакомца рядом с ним он даже не сразу обратил внимание. Тот сидел тихо, спрятав руки под стол, словно всем своим видом желал сказать: я здесь не главный, так, наблюдаю. Перед ним лежала закрытая картонная папка, с надписью «Happy Birds».
— Профессор Верхаен из института прикладной психологии, — представил его Хорёк.
Щеки и лоб в пигментных пятнах. Веки тяжелые, как у рептилии. Внимательный прищур. Верхаен казался старым, такого старого человека Джереми еще не видел. Вернее, в поселке имелся один немолодой работник — он накрывал столы для совместных обедов и разносил еду — но у того шевелюра была темной, со щепоткой соли, а у профессора серебрилась, точно в степи ковыль.
— Добрый день, господин Верховен, — вежливо поздоровался Джереми.
— Верхаен, — с улыбкой поправил Хорёк.
Джереми покраснел, но не потому, что устыдился оговорки. Его смутило давнее воспоминание, такое же причудливое, как дары океана. Странное дежавю, вызванное видом старого человека. Он — совсем маленький, с короткими пальчиками и пухлыми ладошками. Лежит на спине и держит в руках чьи–то волосы. Пряди черные, пряди седые… Вьются перед глазами, обдавая ароматом шампуня, гладкие и прохладные, как струйки воды. Джереми пропускает их между пальцами. Это нечто вроде игры: отделить черные волосы от седых. Пусть одна половина будет старая, а другая — молодая. Когда это происходило? Где? Во сне, может быть? Нет, сны — не такие. Они не пахнут, не холодят рук.
